Далекие острова. Трилогия
Шрифт:
Мальчишка явно расстроился. Наверно он решил, что я буду подпрыгивать от радости, когда узнаю, что мои люди нашлись. Конечно я был очень рад, что все так обернулось, но по привычке не верил хорошим новостям. Скорее всего нашли не всех, наверно многие ранены. Я очень надеялся на то, что Бад остался жив.
Их привезли на третий день вечером. Я видел из окна, как к госпиталю подъехали подводы груженые ранеными, и санитары стали провожать людей в палаты. Лежачих не было, все шли сами, хотя некоторых приходилось поддерживать. Когда раненых разместили,
Лейтенанту выделили отдельную палату. Она была совсем крошечной, с узким окошком. Медсестры говорили, что раньше здесь было подсобное помещение. Бада разместили отдельно, потому что два раза в день его допрашивали люди из контрразведки. К офицерам, попавшим в плен относились не очень хорошо, и многим приходилось проходить череду унизительных допросов и проверок. В случае с Бадом дело обстояло на много проще, потому что было полно свидетелей того, как отряд попал в окружение. К тому же моринеры сидели в одном лагере, и давали очень похожие показания.
Я открыл дверь и вошел в комнату.
Бад лежал под одеялом и смотрел на меня во все глаза. Он похудел и осунулся. В госпитале его успели побрить и теперь на загорелом лице ярко выделялся белый подбородок и такая же полоска на щеках, видимо в лагере он отрастил бороду.
– Здравствуй, - сказал я, проходя в палату.
– Здравствуй, - ответил он.
– Я тебе коньяк принес.
Бад моргнул, кажется он думал, что видит меня во сне.
Я поставил бутылки на тумбочку и сел на краешек кровати, стула в палате не было.
– Морской черт, - выдохнул Бад, когда кровать подо мной жалобно скрипнула, - это и правда ты?
– Я.
Он открыл рот, потом закрыл, а потом разразился ужасной бранью.
Хорошо, что я догадался закрыть дверь, когда вошел в палату, иначе сюда сбежался бы весь персонал.
Он честил меня на все корки и признаться было за что. Я молча слушал, как он изливает душу. Оправдывать было глупо. Когда Бад наконец выговорился, я взял одну бутылку, с трудом вытащил пробку и протянул ему. Он сделал несколько глотков и вернул мне. Я тоже выпил.
– Теперь все?
– спросил я.
– Нет! Я думал, что тебя убили, - ответил Бад и потянулся к бутылке, - никогда тебя не прощу, каракатица поганая.
Мы еще выпили.
– Сильно ранен?
– Нет. Просто отдохнуть надо.
– Трудно пришлось?
Бад зыркнул на меня злобным взглядом и я пожалел, что спросил.
Я просидел у него около часа, но потом пришел врач и попросил меня выйти.
Когда я вставал, Бад заметил в моей руке трость.
– Ты ранен?
– Да. Лежу в соседней палате.
– Это тебя океан наказал, за то, что бросил меня.
Я кивнул и вышел. В палату сразу зашли доктор и медсестра.
Меня разбудил крик, какой-то ночной птицы. Все тело болело, шея затекла. Я вытер ладонью мокрые от слез глаза, нащупал бутылку и
Под утро похолодало, я проснулся и больше не мог сомкнуть глаз, поэтому обошел посты и забрался на самый верх пирамиды. После вчерашнего перехода подниматься на такую высоту было трудно, ужасно болели ноги, и когда я оказался на вершине, долго не мог отдышаться. Наверху оказалась довольно удобная площадка, на которой сразу могли бы разместиться человек десять. Прямо посередине, в полу, сложенном из массивных каменных глыб, была выбита глубокая чаша. От времени она потемнела и потрескалась, неровные края оказались испачканы чем-то темным, не то смолой, не то кровью. Я постарался не думать о том, что происходит здесь в праздничные дни.
Рассвело. С вершины открывался потрясающий вид. Кругом были леса и поля, а прямо по курсу мне удалось разглядеть какие-то строения. Чтобы до них добраться нужно было спуститься в долину, пройти довольно приличное расстояние по совершенно открытой местности и подняться на холм. Я вздохнул. Очень не хотелось подойти строевым шагом к собственной могиле.
Как Пуи собирается найти меня, где его отряд и что нам делать, если мы разминемся, я совершенно не представлял.
Сзади послышались шаги и тяжелое дыхание. Я оглянулся. Оказывается, Тар поднялся следом за мной.
– Доброе утро!
– сказал я.
Лейтенант выглядел совершенно измученным. Забравшись на вершину, он махнул мне рукой, давая понять, что не может говорить пока не отдышится.
– Доброе утро, - наконец сказал он, и опустился на каменное ограждение, - совсем выбился из сил.
Чтобы дать возможность Тару прийти в себя, я отвернулся и еще раз осмотрел окрестности в подзорную трубу.
– Заметили, что-нибудь интересное?
– спросил лейтенант.
– Не знаю. Кажется, там впереди, какое-то поселение.
Тар подошел и встал рядом. Трубы у него не было.
– Думаю, как бы к нему незаметно подобраться.
– Это не то, что Вам нужно, - лейтенант тяжело вздохнул, - если Вы ответите на некоторые мои вопросы, я все Вам расскажу. Я знаю куда идти.
Я посмотрел на него, убрал трубу в чехол и сел на каменное ограждение.
– Я Вас слушаю.
Тар сел рядом, достал из нагрудного кармана френча папиросы, ловким движением выщелкнул одну.
– У Вас спичек нет?
Я дал ему прикурить, сгоревшую спичку бросил на пол.
– Единственный след цивилизации, который останется после нас в этом храме, - сказал контрразведчик, провожая глазами падающую спичку.
– Не думаю, - я тоже полез за сигарой, - боюсь, что моринеры внизу набросают окурков и консервных банок. Одна из отличительных черт цивилизованного человека состоит в том, что он старается обозначить свое присутствие, пачкая все вокруг.
Я не собирался торопить лейтенанта. Он сам решил поговорить со мной, значит должен собраться с мыслями. Отряд еще спал, спешить не куда, поэтому я просто курил и смотрел по сторонам.