Далекие острова. Трилогия
Шрифт:
С южной стороны деревья возле частокола были вырублены, оставались только тонкие сосновые пеньки. Моряки обходили их и растягивались цепью, идти колонной по открытой местности никто не хотел. Я оглянулся назад. Скоро форт сравняют с землей и о нашей первой экспедиции, а возможно и о второй, поспешат забыть, словно их никогда не было. Было жарко, над частоколом дрожал горячий воздух. Я смотрел на ворота, на серые крыши казармы и сторожевую вышку. Как бы все не повернулось, но увидеть эту картину еще раз мне точно не придется.
Я поправил карабин и отвернулся.
Когда мы приблизились к кромке леса, я достал ракетницу и выстрелил в воздух. Зеленая точка ушла в облака, рассыпалась огненным
– Вот и конец форту, - сказал Тар.
Я оглядел свое бравое воинство. Впереди шли офицеры, потом вперемежку десантники седьмой морины и люди из взвода Хота. Рядом со мной шел Моа. Он выглядел потерянным. Помимо обычного снаряжения: ранца, шпаги и револьвера; интендант зачем-то повесил на плечо сумку с ручными гранатами.
– Вперед господа, - сказал я, снимая карабин с предохранителя, - будьте осторожны.
Под грохот взрывов, мы углубились в лес.
Отряд шел через сосновый бор. Деревья росли редко, подлеска не было и идти было легко. Первые несколько километров пролетели незаметно. Не могу сказать, что пешие прогулки доставляют мне большое удовольствие, но на суше я всегда чувствовал себя на много лучше, чем в океане. Среди сосен росли папоротники и неизвестные травы с тонкими и круглыми стебельками, иногда попадались кусты брусники и черники. Дороги не было, но через лес вела довольно заметная тропа, из чего я сделал вывод, что люди адмирала Толя часто наведывались в форт. Что они там делали и зачем вообще им понадобилось укрепление на берегу, оставалось только догадываться. В сущности, я ничего не знал о том, чем занималась морина все это время. Я понятия не имел с кем десантники воевали, как жили в крепости, где находились эти ужасные усадьбы с рабами, о которых рассказывал лейтенант Тар. Дикий остров оставался для меня загадкой. Здешняя природа мало отличалось от той, к которой я привык с детства, по крайней мере на первый взгляд. Конечно было кое-что странное, удивительные растения, незнакомые фрукты, но, в основном, деревья и запахи были, как на родине. Можно было представить, что мы идем, где-нибудь в заповедной зоне одного из цивилизованных островов. Казалось, что сейчас раздвинутся кусты и на поляну выбегут счастливые мальчишки, одетые в матроски и затеют возню.
Незаметно я стал отставать. Увидев это Сол и Тар, тоже сбавили шаг. Незачем офицерам идти впереди отряда в незнакомом месте. Лес начал редеть, несколько раз мы выходили на открытые участки. Ко мне приблизился доктор и какое-то время молча шел рядом. Наконец он не выдержал.
– Мне сказали, что мы идем в поход, но не сказали зачем. Что мы здесь делаем?
Когда я выступал с речью перед строем и ставил боевую задачу, доктор находился на корабле. Было приятно осознавать, что Сол доверяет мне на столько, что, собираясь в поход, даже не поинтересовался маршрутом и конечной целью нашего путешествия.
– Пуи со своими людьми высадился на берег и преследует заговорщиков. Мы должны соединиться с его отрядом.
– А крепость адмирала уничтожена?
– Да.
– Тогда зачем преследовать заговорщиков, кому они нужны?
Я бросил на доктора заинтересованный взгляд. Иногда его почти детская наивность ставила меня в тупик.
– В этом и заключается основная загадка.
Отряд дошел до реки, и я объявил привал. Мы не стали переходить в брод и расположились на берегу, оставляя между собой и враждебными землями водную преграду. Моряки закурили, кто-то пошел наполнять фляги, лейтенант Тар снял фуражку, умылся и даже окунул голову в медленный поток. Я расстегнул
Доктор не успел позавтракать, поэтому расположился на траве, открыл банку паштета из креветок и принялся за еду. Заметив мой взгляд, он улыбнулся и махнул рукой.
– Присоединяйтесь, господин супер-лейтенант.
– Спасибо, есть не хочется. Просто посижу с Вами.
– Устали?
– Да. С непривычки ноги гудят.
Я сел рядом, достал сигару, повертел в пальцах и убрал обратно в пачку. Курить не хотелось.
– Как Вы думаете, ничего, что люди набирают воду прямо из реки?
– спросил я.
– Ничего. Я поговорил с Таром и Муки. Они эту воду пьют, она чистая.
Доктор выскреб банку дочиста, вытер ложку и убрал в ранец.
– Как там Тар? Он сегодня утром много выпил. Я за него беспокоюсь.
– В самом деле, - удивился доктор, - я даже не понял, что он пьян. Но что-то с ним не так.
– Что Вы имеете в виду?
– Он нервничает, нагрубил Муки, отвечает не впопад. Может быть надо было оставить его на корабле?
– Может быть.
Сол принялся набивать трубку, а я оглянулся на лейтенанта. Тар сидел на траве и не отрываясь смотрел на дубовую рощу, раскинувшуюся на противоположном берегу. Всего два часа назад его под руки уводил из кают-компании стюард, а сейчас он сидит, как ни в чем не бывало.
Разыграл меня и капитана, изобразил пьяного, чтобы не общаться? Зачем? Устал от расспросов?
Я поднялся и направился к лейтенанту. По дороге меня перехватил Хот.
– Господин супер-лейтенант, разрешите личному составу искупаться.
Взводный улыбался. Его френч пропотел насквозь и под мышками проступили мокрые пятна. Я хотел, чтобы моряки отдохнули подольше, впереди у нас был еще один долгий и трудный переход. Наверно лейтенант прав и купание -- это то, что поможет людям набраться сил.
Охранение мы выставили и совсем не обязательно постоянно держать десантников в боевой готовности.
– Разрешаю купаться повзводно. Оружие держать под рукой.
– Слушаюсь!
– Хот улыбнулся и козырнул.
Светило солнце, над нашими головами носились какие-то маленькие яркие птицы. Я обошел группу сидящих на траве десантников.
При моем приближении Тар подобрался. Он не подал вида, что заметил меня, но я увидел, как левая рука лейтенанта скользнула в карман галифе. Контрразведчик нервничал и это наводило на определенные мысли.
В свое время, в детстве, я научился безошибочно определять назревающий конфликт. В такие дни, в доме, разливалась тревожная тишина и движения мамы становились резкими. Она еще ничего не говорила и не делала, а я уже понимал, что, на всякий случай, пора уходить на улицу. Мне даже не нужно было следить за выражением ее глаз, но по суетливым движениям, изменившейся походке, я научился распознавать надвигающуюся бурю. Родители ругались часто. Денег вечно не хватало. Мы никогда не голодали, хотя иногда на обед подавали такое, что в приличном дворянском доме постеснялись бы положить на тарелку, но, чтобы купить одежду, приходилось занимать или долго откладывать. Мама стеснялась своего старого пальто и стоптанных туфель. Она любила отца и все ему прощала: малооплачиваемую работу, с которой он не хотел уходить, потому что ему нравились сослуживцы, ночную рыбалку, после которой снасти оставались сухими, странных друзей, веселящихся у нас в гостиной. Она терпеливо сносила отсутствие внимания, отцовский эгоизм и скверный характер, но иногда давала волю накопившемуся раздражению. Предчувствуя приближение "шторма", я отправлялся в дровяной сарай, где предавался любимому развлечению, кидал в разложенные поленья, полученный в подарок на день рождения, перочинный ножик.