Далеко не близко
Шрифт:
— И я не знаю, как она умерла, — говорит он, — или даже когда родился ребёнок. Попробуйте узнать что-нибудь о туземце у Колониального Администратора! Их надо заставить осознать...
Потом он обычно какое-то время не разговаривает. Он просто сидит у воды, и смотрит на голубую звезду, и поёт их печальные народные песни с забавными названиями: “Сент-Луисский блюз”, и “Барбара Аллен”, и “Любимый, вернись ко мне”.
А через какое-то время я говорю:
— Я не прикована к планете. Когда-нибудь, когда ты поправишься настолько, чтобы я могла оставить тебя, я отправлюсь на Влн...
— Землю, — говорит он, как будто это слово любви, а не просто забавный набор звуков. — Так они
— Я отправлюсь на Землю, — говорю я, хотя никогда не могу произнести это слово аправильно, и он всегда посмеивается, — и я найду твоего ребёнка, и привезу его тебе.
Тогда он поворачивается и улыбается мне, и через какое-то время мы покидаем воды канала и снова заходим внутрь, прочь от её голубой звезды, и я могу это, я уступаю первенство даже мёртвой туземной белой Звёздной невесте с планеты Земля.
Экземпляр на рецензию
Комнату освещало лишь пламя, горевшее посреди пентакля.
Человек, скрывавший своё лицо в тени, произнёс:
— Но почему вы хотите его убить?
— Что вам с того? — произнёс клиент.
— Скажем так, — убеждающе заговорил тот человек. — Чтобы установить психический контакт, необходимый для успеха нашего... эксперимента, мне нужно полностью знать все вовлечённые эмоциональные факторы. Лишь полное знание сможет принудить Аба. — Он надеялся, что это прозвучало правдоподобно.
— Однажды он нанёс мне смертельную рану, — проговорил заказчик. — Мне тоже нужно убить его.
— Но зачем этот метод? Почему не что-то более прямое?
— Я не могу пересечь континент. Не могу покинуть Нью-Йорк. Как только пересекаю реку — не знаю, у меня словно дыхание улетучивается...
Тот человек подумал, что это навязчивый невроз — форма агорафобии.
— Но людей убивали по почте? — посоветовал он.
— Не этого. Он слишком умён. Он пишет детективы; едва ли он станет открывать нежданные посылки, есть полученные от незнакомцев шоколадки — и почему это всегда шоколадки? — он слишком умён, чёрт возьми.
— Но, естественно, должна быть возможность...
Заказчик вскочил, и его тень дико заплясала в свете пентакля.
— Я плачу вам; не довольно ли этого? Можно подумать, вы пытаетесь меня отговорить.
— Чушь, — произнёс человек в тени. Хотя это была истина. Он знал, что владеет силами и может хорошо зарабатывать, их используя. Но знал он и то, сколь они непредсказуемы, так что неизменно испытывал мимолётное желание отговорить покупателя. — Но если вы сообщите мне свои причины?.. — В этой настойчивости был свой смысл. Когда порой что-то шло не так, и клиент становился неприятным, щепотка сведений личного характера часто мешала ему потребовал деньги обратно.
Заказчик вновь сел.
— Ладно, — проговорил он. — Расскажу вам. — Свет пентакля падал на его обнажённые зубы и поблёскивал на капле слюны в уголке рта. — Он рецензировал мою книгу. Умный, дьявольски умный обзор. Столь чертовски остроумно исполненный, что стал знаменитым. Его цитировали в своих колонках Беннет Серф [67] и Харви Брейт [68] . Это было единственным, что кто-либо слышал о книге. И это убило книгу, убило меня, так что он должен умереть.
67
Беннет Серф (1898-1971) — американский писатель и издатель,
68
Харви Брейт (1909-1968) — американский поэт и журналист, обозреватель “The New York Times Book Review” в 1943-1957 годах.
Человек в тени незаметно улыбнулся. Одна рецензия из сотен, в газете, выходившей совсем в другом городе. Но поскольку она была чётко сформулирована, легко было свалить вину на неё, обвинить только её влияние в провале книги, которая никогда не могла бы иметь успеха. Его клиент был абсолютно сумасшедшим. Но какое это имело значение для него, ведь его клиенты всегда были столь же безумны, сколь и прибыльны?
— Вы понимаете, — проговорил он, — что в крови должен быть огонь?
— Я много узнал о нём. Знаю его привычки и его реакции. Огонь будет, и он воспользуется им. — Заказчик замешкался, и капля слюны, блестевшая в пламени пентакля, упала. — Я... я ведь узнаю об этом? Словно сам там был?
— Это ваша кровь, не так ли? — коротко проговорил тот человек.
Укладывая покупателя внутри пентакля, он больше не проронил ни слова. Поставив рядом с собой контейнер с густой чёрной жидкостью, он положил на него запястье клиента так, чтобы кровь из надреза стекала внутрь. Затем он бросил в пламя пригоршню порошка и принялся петь.
Книга попала в редакцию “Сан-Франциско Таймс” самым обычным и ненавязчивым образом. В картонной коробке, обёрнутой коричневой бумагой, с почтовыми расходами по соответствующему тарифу пересылки книг. Этикетка была простой и не содержала никаких сведений, кроме отпечатанного на машинке адреса:
Книжный отдел
“Сан-Франциско Таймс”
Сан-Франциско, Калифорния
Мисс Венц вскрыла пакет и выбросила обёртку. Она взглянула на обложку со странными узорами, открыта книгу и прочла печатный текст на бланке:
Мы с удовольствием посылаем вам эту книгу на рецензию и будем признательны за две вырезки с текстом любого отзыва, какой вы сможете поместить.
Она пробормотала своё мнение об издателях, не указывающих ни цену, ни дату публикации, и обратилась к титульному листу. Глаза её слегка вылезли из орбит.
КРОВЬ ЕСТЬ СМЕРТЬ
являющая собой собрание скрытых истин,
указующих,
что в насилии смерти
таится будущее жизни,
собранная
Иеронимом Меланхтоном
Нью-Йорк
“Хоразин Пресс”
1955
Она никогда не слышала ни о Иерониме Меланхтоне, ни о “Хоразин-Пресс” [69] ; но в газету приходит что угодно. В отделе рецензирования книг недоверие — забытая эмоция. Мисс Венц пожала плечами и трезво принялась делать карточку для папки, словно это была книга как книга.
69
Имеется в виду античный город Хоразин в Галилее, упомянутый в Евангелии как место проповеди Иисуса Христа, укорявшего тамошних жителей за нераскаянность.