Далёкое-близкое
Шрифт:
Ложится ровно и легко,
Как новый день на день вчерашний...
И мне отдать себя не страшно
Во власть свободы без оков.
2
Осознала, отчаясь помочь:
Ты закопан в январскую землю.
«Даже смерть, – так сказал ты, – приемлю».
Я тебя повторяю – точь-в-точь.
Образ твой я лепила на слух.
Голос твой – в телефон – музыкален,
Хоть
Дух творца, что не зол, – неприкаян.
Что же делать мне с жизнью моей?
Растеряла б ее по крупицам,
Чтоб не помнить, как мёл снеговей
По обмершим, потерянным лицам,
Что за гробом твоим, не спеша,
Шли, – в снегу, меж оград увязая...
... Ты не знал, до чего ж хороша
Я была не в летах, – молодая,
И твоей, и моей седины
Нет и не было в жизни сплетенья...
О тебе мои смелые сны
И несмелые сны ли? виденья ль? –
Ибо трудно сказать: наяву
Держишь ты мою белую руку?
Без тебя – как с тобою – живу:
Все хожу по заветному кругу
Из нечастых – непрошенных! – встреч,
Глаз твоих поддаюсь облученью.
... Мог любить бы, иль просто беречь,
По глазам моим веря прочтенью,
Что судьбе благодарна. И смерть
Не отнимет тебя никакая.
Мы в глаза научились смотреть:
Ты – в мои, я – в твои. Не мигая.
* * *
Хоть и остались у весны
От глыб льдяных всего лишь крохи,
Ей уповать дано на вздохи
Ветров, что сплошь просолены
Особой солью: солью вод
Морских, а также океанов,
Что не разъест, а рассосет
У льдов последних швы на ранах.
И человека исцелит,
Придаст плечам поникшим силы,
Чтоб донести – как жизнь велит! –
Достойно
тело до могилы.
НОЧНЫЕ ЗАРИСОВКИ
I
Какой покой!.. И на душе,
И в заполуночной природе.
Ни облачка на небосводе –
Вот строчка общая, клише.
Но в душу глубже загляну –
И что на донышке увижу?
Ту желтоокую луну,
Почти упершуюся в крышу
Столетней давности избы,
Из бревен сложенной отменных,
И все подробности резьбы
На потолке тесовом, стенах
Веранды...
2
Меня хотел ты уберечь
От
Там не одна звезда блистала
Смертельной мраморностью плеч.
Роилась звездная пыльца,
Околдовав ночную темень,
Когда, легко кружась со всеми,
Не открывала я лица
Того, кто звездный аромат
Вдыхал мужским, неробким вдохом, –
Не прикарманил звездный клад,
Его делил меж мной и Богом.
ГУМАНИТАРНАЯ ПОМОЩЬ
Яблок веточка полна:
Не легка, – тяжеловесна.
... Все же плавает она,
А не падает отвесно.
То ль по воздуху плывет,
То ль по морю поднебесья...
Осторожней! Тихий ход!
Плод к плоду подобран. Взвесьте!
Перестроечная Русь,
Это русский сухогруз
Загрузил плодами трюмы
Для некормленных бабусь,
Что ослабли и угрюмы?
ПОЭТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД
Тело слабнет – и душа
Воспаряет, ввысь стремится.
Ей за землю уцепиться
Смысла нет: здесь ни гроша,
И ни даже – боже мой! –
Нет корней, ничто не держит.
Только ввысь!.. Там – холод, свежесть.
И земля с небес видней.
На земле – в саду сарай,
Покосившийся, прогнивший.
В нем какой-то полунищий,
Неприглядный урожай.
Сотня ливней, сто дождей
Поливали землю в лето –
И ни яблока-ранета,
Ни улыбок до ушей
У расстроенных людей,
Озабоченных прокормом.
Весь июль, весь август – с громом!
(Не прогонишь гром взашей.)
Море шума – и добром
Не закончилось все это.
Яблок нет – и у поэта
Ручки нет с таким пером,
Что зовется золотым...
... Заменить его гусиным?..
Дело пахнет керосином
В лампу (внуку) налитым
Сорок лет назад тому
Дедом в дедовом дому.
ЧЕРНЫЙ ШМЕЛЬ ДА БОЖИЯ КОРОВКА
Розан цвел на холмике-могиле.
Шёлкова у розана головка...
Жили-были, белый свет любили
Черный шмель да божия коровка.
Жили-были, белый свет любили...
У шмеля – и ловкость, и сноровка!
Отдыхая, складывал он крылья
Точно так, как божия коровка.
А взмывая ввысь с тугой травинки,
Раскрывали та и этот крылья
Сразу, во всю ширь их: без запинки,
Без боязни выси, без усилья.
Но шмелю злой век подрезал крылья:
Оземь шмель ударился смертельно.
Жили-были, белый свет любили...
... А коровка божья – беспредельно.