Дальние края
Шрифт:
— Значит, приехала твоя дочка? — спрашивала между тем тетя Хань у отца. — Ну как, нравится ей у нас, или она там, в Хайфоне, стала городской барышней?
— Сперва скучала, а теперь вроде ничего, довольна.
— Всех бы их из интерната привезти сюда для закалки. А то изнежатся в городе, избалуются, потом с ними хлопот не оберешься.
«Подумаешь, „для закалки“! — возмутилась Хоа. — Решила, раз я сплю, значит, можно и не стесняться. Вот она, оказывается, какая тетя Хань! И вовсе она мне не нравится. Почему она так говорит про незнакомых
Хоа взглянула на безмятежно спящую Ни Ай.
«Да, не такой представляла я себе маму нашего Лягушонка. Нисколечко она, оказывается, не красивая. Роста, пожалуй, слишком большого, вся какая-то неуклюжая. Кожа у нее красная, точно обветренная. И волосы, в общем, куцые. Походка совсем не мягкая и плавная, а резкая, порывистая… Только значок у нее красивый приколот, здорово блестит… Так вот, значит, у Ни Ай какая мама!»
В тот же день Ни Ай увели домой. Уже попрощавшись и отойдя на несколько шагов, она неожиданно обернулась:
— Хоа, я завтра опять приду к тебе в гости. Ты смотри не похудей! Ведь ты будешь по мне скучать, да? А когда очень скучают, всегда худеют, мне мама говорила, — заботливо сказала она, важно нахмурив бровки.
Хоа, с трудом удерживая слезы, проводила Лягушонка и ее маму до перекрестка и долго смотрела им вслед.
Солнце уже садилось. Вечера казались здесь очень длинными, наверно, оттого, что ночь наступала сразу, почти мгновенно. В сумерках краски, такие яркие днем, постепенно тускнели, и все вокруг приобретало одинаковый густой оттенок темно-зеленого цвета. Вдалеке, у самого горизонта, плыли диковинные облака, похожие на ярких смешных кукол из кукольного театра. И повсюду разносился запах распустившихся цветов кофе.
С того места, где стояла Хоа, дорога, проложенная в горах, казалась темно-фиолетовой линией, нарисованной чернильным карандашом. По дороге бежал грузовик, крытый брезентом. Когда он подъехал поближе, Хоа услыхала песни и смех — это возвращались из лагеря дети госхоза, среди которых была и Минь.
Минь прибежала к ней сразу же, едва грузовик въехал на гору и остановился у библиотеки.
— Ну, где обещанные подарки? — смеясь, спросила Хоа у подруги.
— Держи, — протянула Минь мохнатый кокос. — Это тебе. Нравится?
И тут же стала рассказывать одну историю за другой: о море, о лагере, о тамошней жизни…
Стемнело, как всегда, очень быстро. На всех дорожках показались люди. По двое, по трое, а иногда и большими группами направлялись они к стадиону. То и дело раздавались веселые возгласы, шутки и смех.
— Что это будет сегодня вечером? — спросила Минь.
— На стадионе сегодня будут показывать кино.
— Ах вот что, а я смотрю, куда это все идут? Знаешь что, — вдруг решила она, — подожди меня здесь, я отнесу вещи, и мы тоже сходим посмотрим, ладно?
И она вприпрыжку помчалась к дому.
Зажглись
— Хоа, это ты? — вдруг раздался около нее чей-то голос.
Хоа обернулась.
— Ли Тхыонг Киет!
Появление «древнего героя» здесь в этот час было совершенно неожиданным;
— Ты тоже в кино? — спросила Хоа.
— Ну да! Да еще думал тебя заодно повидать.
— Что это? — показала Хоа на клетку с птицей, которая болталась на палке, переброшенной «рыцарем» через плечо.
— Это тебе. Горлинка. Еще позавчера поймал. Только она пока молчит, не привыкла к клетке. Недели через две заворкует. А знаешь, как она здорово ворковала до того, как я ее изловил! Я специально за ней охотился.
Растроганная Хоа осторожно взяла клетку.
— Спасибо тебе большое. Отвезу ее в Хайфон, то-то девочки наши обрадуются.
Ли Тхыонг Киет даже смутился:
— Чего там… Я тебе сколько хочешь могу поймать.
— Какой ты молодец!
— Ну, я что… Вот дядя Та действительно… У него дома птиц тьма-тьмущая!
— А что ты решил насчет перемены имени? По-моему, Ли Тхыонг Киет тебе и вправду подходит…
Их беседу прервала вернувшаяся Минь.
— Вы знакомы? — удивилась она.
— Да. Знаешь, я заблудилась, когда ходила с папой в Шонг-фаунг, и встретила там Ли Тхыонг Киета.
— Кого-кого? Его зовут ведь Кук! — недоуменно возразила Минь.
— А какой-то маленький мальчик называл его тогда Ли Тхыонг Киет. Очень хорошее имя и как раз ему подходит. Я даже предлагаю ему официально поменять имя Кук на Ли Тхыонг Киет.
Кук молчал, весь красный от смущения. Обычно он ни о чем другом, кроме птиц или охоты, разговаривать не решался.
— Откуда у тебя горлинка? — спросила Минь.
— Это он мне подарил. Правда, красивая? Она скоро будет ворковать!
Хоа повернулась к Куку.
— Подождите меня здесь, ладно? Я отнесу клетку домной и пойдем вместе в кино…
Перед читальней меланхолически прохаживался Нгок с книгой под мышкой. Он опять разрядился — наглаженная рубашка и брюки, и очки, совсем как в тот вечер, когда он читал стихи.
Увидав Хоа, он на мгновение задержался и растерянно поглядел на нее: здороваться или нет? Но тут же отвернулся и как ни в чем не бывало продолжал свою прогулку.
Хоа, сделав вид, что ничего не заметила, вошла прямо в читальню.
Вчера председатель здешнего пионерского отряда, Бан, заходил познакомиться с Хоа. Он пригласил ее на сегодняшний сбор. Будет, наверно, очень интересно. Ребята собираются обсудить план похода на уборку арахиса.
— Я непременно приду, — обещала ему Хоа. — И во всех делах отряда буду принимать участие. Наш пионервожатый говорил, чтобы мы на каникулах установили связь с местными отрядами. Я просто еще не успела…