Дальние пределы человеческой психики

Маслоу Абрахам

К дню Независимости в отеле собралось много отдыхающих, и нам было

ведено приготовить какой-то немыслимый торт. Торт получился

великолепным, но приготовление его заняло уйму времени, все сотрудники

вынуждены были задержаться до глубокой ночи. Мы договорились

безропотно исполнить приказ, но на следующий день, когда пришло время

праздничного обеда и официанты разнесли первую перемену блюд, весь

персонал дружно, как один человек, объявил,

что работать на этого

сквалыгу больше не будет. Конечно, со стороны работников это была

великая жертва, потому что в разгар сезона в курортном городе трудно

было подыскать хорошую работу, да и вообще какую-нибудь работу, однако

мы горели такой ненавистью к работодателю и так страстно желали

отомстить ему, что я до сих пор, хотя прошло уже тридцать пять лет,

испытываю восторг от того нашего поступка. Вот что я имею в виду,

когда говорю о плохих условиях труда и об условиях,

приближенных к боевым.

Что ж, имея разнообразные описания столь дурного обращения

работодателей со своими работниками, мы сможем показать иным

недовольным, что на их предприятии все не так уж и плохо, что им в

известном смысле повезло (чего они не замечают, считают само собой

разумеющимся, нормальным). В принципе, если иметь под рукой перечень

действительно невыносимых условий труда, мы можем даже не обращаться к

ним с просьбой пожаловаться, а вместо этого спросить: может, на

предприятии есть клопы? Может, рабочие мерзнут? Или наоборот страдают

от жары? Не шумно ли у них? Нет ли опасности для здоровья? Может, они

вынуждены всю смену дышать вредными парами химикатов? Не жестоко ли с

ними обращаются? Есть ли у них на работе служба охраны труда? Не велик

ли процент трудовых увечий?, и т. д. и т. п. Я думаю, что любой

человек, которому будет представлен список из двухсот подобных

вопросов, должен осознать, что отсутствие подобных кошмаров -уже само

по себе благо.

Часть VI

Высшее постижение

19

Заметки о наивном познании

Одно из значений японского слова соно-мама - <особость>. (О сономама

смотри в книге Судзуки <Mysticism: Christian and Buddhist> (144), на

страницах 99 и 102.) Буквально оно означает свойство, отличающее

данное явление или предмет от всех прочих. Мы говорим именно о таком

свойстве, когда произносим <тигриный> (свойственный, принадлежащий

тигру), <бетховенский>, <американский>. Они относятся к разряду

специфических

или характерных определителей основного качества,

гештальта объекта, которые обеспечивают отдельное существование

данного объекта, дают ему его индивидуальную идеографическую природу,

обособляют его от всего остального.

Старое психологическое понятие <quale> обозначает то же самое, что

<особость> по отношению к ощущениям. <Quale> - это качество, которому

невозможно дать определение, которое невозможно описать, но именно

благодаря ему красный цвет отличается, например, от голубого. Это

сущность красноты красного, которая и составляет его <особость>,

которая отличает его от голубого.

Мы имеем в виду нечто подобное в отношении людей, когда говорим:

<Это по нему!> Мы подразумеваем в этой краткой фразе, что <этого>

можно ожидать от него, что <это> согласуется с его природой, что <это>

ему по душе, характерно для него и т. д.

Судзуки на с. 99, где он впервые определяет понятие соно-мама, говорит

об унитивном сознании, о <жизни в свете вечности>. Он утверждает, что

Уильям Блейк имел в виду именно <соно-мама>, когда писал: <Здесь

каждый миг стреляет вечность и бездна бьется в кулаке>. Здесь Судзуки

очень близко подходит к мысли, что постижение особости, или постижение

соно-мама, сродни познанию бытия, или высшему постижению (89), и

подчеркивает при этом, что соно-мама, как взгляд на вещи в их

особости, не что иное как конкретное восприятие.

264

Высшее постижение

Описания Гольдштейном больных с повреждениями мозга (39), вызывающими

редукцию к конкретному, очень похожи на описание <особо сти> у Судзуки

(например, когда Гольдштейн описывает редукцию цветового зрения и

потерю способности к абстрагированию). Люди с повреждениями мозга

видят каждый оттенок в его <особости>, они не в состоянии отнести этот

оттенок к какому-либо общему континууму, не категоризируют его как

оттенок, в котором больше или меньше того или иного цвета, не ощущают

его как более зеленый или менее зеленый, но предельно обособляют его,

воспринимают его как полноправный цвет, обладающий предельной

особостью, не имеющий аналогов или образцов для сопоставления, не

выделяют некую более общую категорию цвета - зеленый или голубой. Это