Дама с камелиями
Шрифт:
— А на что пошли эти деньги?
— На уплату долгов.
— У нее много долгов?
— Около тридцати тысяч франков. Ах, мой друг, разве я вам этого не предсказывала? Вы не хотели мне поверить, ну вот теперь вы сами убедились. Обойщик, которому герцог поручился, был выгнан, когда он явился к герцогу, и получил на следующий день письмо, что герцог ничего не намерен делать для мадемуазель Готье. Этот человек потребовал денег, и ему дали в счет долга те несколько тысяч франков, которые я брала у вас, потом «добрые» люди уведомили его, что его должница брошена герцогом и живет с бедняком, другие кредиторы
И Прюданс открыла ящик и показала мне бумаги.
— Вы видите, — продолжала она с настойчивостью женщины, которая может сказать: «Я была права!» — Вы думали, что нужно только любить друг друга и вести в деревне идиллическую жизнь? Нет, мой друг, нет. Рядом с идеальной жизнью есть другая, материальная, и самые чистые решения несвободны от железных пут необходимости. Маргарита не изменяла вам ни разу только потому, что она исключительная натура. Я ей давала хорошие советы, мне было больно видеть, как она лишается всего. Она не захотела! Ответила мне, что любит вас и ни за что на свете не обманет вас! Все это очень мило, очень поэтично, но этим не удовлетворишь кредиторов, а теперь ей необходимо по крайней мере тридцать тысяч франков, чтобы выпутаться, повторяю вам это.
— Хорошо, я дам эту сумму.
— Вы займете?
— Да, конечно.
— Нечего сказать, придумали. Вы поссоритесь с отцом, запутаете свои дела, да и не так-то легко найти тридцать тысяч франков. Поверьте мне, милый Арман, я лучше знаю женщин, чем вы, не делайте этой глупости, в которой вы когда-нибудь раскаетесь. Я не говорю вам, бросьте Маргариту, но живите с ней так, как вы жили в начале лета. Предоставьте ей найти выход из создавшегося положения. Герцог со временем вернется к ней. Граф N. говорил мне еще вчера, что, если она согласна, он заплатит все ее долги и будет ей давать пять-шесть тысяч франков каждый месяц. У него двести тысяч годового дохода. Это будет известное положение для нее, тогда как вы все-таки будете вынуждены бросить ее. Не нужно ждать, пока вы разоритесь, тем более что граф N. дурак и ничто вам не помешает быть любовником Маргариты. Она поплачет немного вначале, но в конце концов привыкнет и поблагодарит вас за то, что вы сделали. Представьте себе, что Маргарита замужем и обманывает мужа, вот и все. Я все это уже говорила вам, но тогда это был только совет, а теперь — необходимость.
Прюданс была совершенно права.
— Вот в этом все горе, — продолжала она, запирая бумаги, которые мне показывала, — кокотки всегда могут ждать, что их полюбят, но никогда не предчувствуют, что они сами полюбят, иначе они откладывали бы деньги и в тридцать лет могли позволить себе роскошь иметь бесплатного любовника. Ах, если бы я знала раньше то, что знаю теперь! Не говорите ничего Маргарите и привезите ее в Париж. Вы прожили с ней четыре или пять месяцев в полном одиночестве, это ведь нужно ценить, а теперь закройте глаза, и больше от вас ничего не потребуется. Через две недели она возьмет графа N. Зимой будет бережлива,
Прюданс была очень довольна своим советом. Я его отверг с негодованием.
Мне не позволяли так поступить не только моя любовь и чувство собственного достоинства, но и уверенность, что в теперешнем своем настроении Маргарита скорее умрет, чем допустит это разделение.
— Перестаньте шутить, — сказал я Прюданс, — скажите мне окончательно: сколько денег нужно Маргарите?
— Я вам уже сказала, тридцать тысяч франков.
— А когда нужна эта сумма?
— Не позднее чем через два месяца.
— Она ее получит.
Прюданс пожала плечами.
— Я вам дам эти деньги, — продолжал я, — но вы мне поклянетесь, что не скажете Маргарите, что я вам их дал.
— Будьте спокойны.
— А если она вам даст еще что-нибудь заложить или продать, предупредите меня.
— Этого нечего бояться, у нее больше ничего нет.
Я зашел к себе на квартиру, чтобы посмотреть, нет ли вестей от отца.
И нашел четыре письма.
XIX
В трех первых письмах отец беспокоился и спрашивал о причинах моего молчания, в последнем он намекал мне, что ему известна перемена в моей жизни, и писал, что скоро приедет.
Я всегда питал большое уважение и искреннюю привязанность к отцу. Я ответил ему, что причиной моего молчания было небольшое путешествие, и просил предупредить меня о дне его приезда, чтобы я мог его встретить.
Я дал слуге свой деревенский адрес и велел доставить мне письмо, помеченное штемпелем С., потом уехал в Буживаль.
Маргарита меня ждала у калитки сада. Ее взгляд выражал беспокойство. Она бросилась мне на шею и не могла удержаться от вопроса:
— Ты видел Прюданс?
— Нет.
— Ты долго пробыл в Париже.
— Я получил письма от отца и должен был на них ответить.
Через несколько минут, запыхавшись, вошла Нанина. Маргарита встала и отвела ее в сторону.
Когда та ушла, Маргарита спросила, садясь рядом со мной и беря меня за руку:
— Зачем ты меня обманул? Ты был у Прюданс.
— Кто это тебе сказал?
— Нанина.
— А откуда она знает?
— Она следила за тобой.
— Ты ей велела следить за мной?
— Да. Я подумала, что только очень важная причина могла заставить тебя поехать в Париж, после того как ты не расставался со мной в течение четырех месяцев. Я боялась, что с тобой случилось какое-нибудь большое несчастье или что ты поехал на свидание с другой женщиной.
— Дитя!
— Теперь я успокоилась, я знаю, что ты делал, но я еще не знаю, что ты узнал там.
Я показал Маргарите письма отца.
— Я не об этом тебя спрашиваю. Мне интересно знать, зачем ты был у Прюданс.
— Чтобы повидаться с ней.
— Ты лжешь, мой друг.
— Ну, так я был у нее, чтобы узнать, что слышно с лошадью и нужны ли ей твои драгоценности и шали.
Маргарита покраснела, но ничего не ответила.
— И я узнал, — продолжал я, — что ты сделала с твоими лошадьми, бриллиантами и шалями.
— Ты сердишься на меня?
— Я сержусь на тебя за то, что ты не попросила у меня то, что тебе было нужно.