Дан приказ...
Шрифт:
Ворожейкин заметил Петра и подозвал к себе.
– Как это вам так быстро удалось вызвать штурмовики?
– спросил он.
Капитан подробно доложил маршалу авиации, что на дороге случайно встретил радиостанцию с группой наведения самолетов, принадлежавшую 5-му корпусу генерала Каманина.
– Радиостанцию не отпускать!
– приказал Ворожейкин.
– Пусть следует с нами.
Разговаривая, маршал не спускал глаз с группы штурмовиков, которая произвела два захода на бомбометание огневых позиций артиллерии и заходила теперь на третий круг. Огонь артиллерии гитлеровцев прекратился. Но самолеты не уходили.
– Да, «восьмерка» что-то виляет, - послышался голос.
– Интересно, почему?
– сказал другой, - все самолеты вон как крутятся, а «восьмерка» вроде бы симулирует.
– Нет! Этот летчик отыскивает цели, - сказал Ворожейкин.
– Видимо, орудия хорошо замаскированы.
– А как же остальные? По каким целям они бьют?
– спросил Павленко.
– Они могут бить просто по опушке рощи, где, по их предположению, замаскированы орудия, а этот летчик ищет сами орудия. Зря боеприпасы не расходует.
Группа штурмовиков с третьего захода обстреляла цели из пушек и эрэсами. Нанеся удар, самолеты начали перестраиваться в боевой порядок для следования на свой аэродром. Не успели уйти от рощи, как с неатакованной опушки внезапно загремели выстрелы немецкой артиллерии. Взрывы снарядов огромными султанами вздыбились на дороге севернее хутора.
– Что же это получается?
– спросил Ворожейкина Тимошенко.
– Выходит, ударили по пустому месту?!
В это время штурмовик с хвостовым номером «8», который летел последним в строю, издали заметив ожившие орудия гитлеровцев, мигом оторвался от строя и коршуном бросился на огневые позиции артиллерии врага.
– Так я и думал, - с облегчением сказал маршал авиации.
– Смотрите, смотрите, как их гвоздит!
– послышались голоса.
– Вот это атака! А ведь замолчала, проклятая. Опять заходит. Ура!
– Четвертый раз пикирует. Действует один за всех.
– Молодец летчик. Герой, да и только. Вот так нужно воевать!
Летчик «восьмерки» атаковал шесть раз. Развернулся над хутором, покачал крыльями и удалился в сторону Дебрецена. С земли кавалеристы восторженными взглядами провожали героя неба. Артиллерия противника на восточной опушке рощи Круглая была подавлена. Кавалерийские части теперь получили возможность беспрепятственно двигаться по дороге на Ньиредьхазу. Вместе [142] с ними ехали машины маршалов, к которым присоединилась и радиостанция. Садясь в машину, Ворожейкин посмотрел на часы и обеспокоенно сказал:
– «Восьмерка» пробыла над целью сорок пять минут. Дотянет ли до аэродрома? Хватит ли горючего?
– Должна дотянуть, Дебрецен не так далеко, - сказал Павленко.
– А летчик все-таки молодец! Здорово воюет!
– заключил Ворожейкин.
…В районе Ньиредьхазы представители Ставки пробыли несколько дней. Противник, сосредоточив здесь значительные войска, нанес сильный контрудар. После пятидневных ожесточенных боев, 27 октября, наши войска вынуждены были оставить Ньиредьхазу и временно перейти к обороне.
На этом Дебреценская наступательная операция закончилась. Советские войска готовились к новому наступлению
Утром 30 октября 1944 года Григорий Алексеевич прибыл в штаб 5-го штурмового корпуса, который находился рядом с аэродромом Дебрецен. Маршала встретил среднего роста, крепкого телосложения авиационный генерал с волевым лицом и коротко представился:
– Командир пятого штурмового авиационного корпуса генерал-майор авиации Каманин.
Вся страна знала этого храброго летчика еще со времен челюскинской эпопеи как одного из первых Героев Советского Союза. Многое о нем слышал и капитан Павленко, но увидеть его так близко довелось впервые. Петр долго не сводил с него глаз. Каманин заметил это, сделал шаг, протянул руку и поздоровался.
Несколько часов провел Г. А. Ворожейкин на аэродроме Дебрецен. Интересовался укомплектованностью корпуса летным и техническим составом, наличием моторов, запасных частей к самолетам, горючих и смазочных материалов, боеприпасов. Инженер корпуса подробно доложил маршалу о состоянии самолетного парка и о потребностях в авиационной технике. Оказалось, что машин в корпусе почти на двадцать процентов меньше [143] нормы, а летчиков и стрелков-радистов - на шестнадцать процентов, запасы горючего минимальные, подвоз же мелких осколочных бомб и противотанковых бомб задерживается на неопределенные сроки.
– С такими недостатками вам трудно будет участвовать в операции, - заметил маршал, - сегодня же обо всем доложу в Москву. Примем срочные меры, и все необходимое вы получите.
Не были забыты и такие важные вопросы, как обмен опытом среди лучших экипажей корпуса в нанесении снайперских ударов по малоразмерным объектам противника на поле боя, во взаимодействии штурмовиков с танками, артиллерией и пехотой, с конно-механизированными частями. В штабе корпуса зашла речь о лучших летчиках-штурмовиках подразделений и частей 5 шак. Ворожейкин спросил Каманина:
– А не смогли бы вы позвать сюда летчика самолета с хвостовым номером «восемь», который двадцать шестого октября между шестнадцатью и семнадцатью часами штурмовал вражескую артиллерию северо-западнее Уйфехерто?
Григорий Алексеевич легко вспоминал даты, названия населенных пунктов. Можно было позавидовать этой его способности.
– А что случилось?
– забеспокоился Каманин.
– Может, зацепил своих?
– Ничего подобного. Я хотел бы поговорить с этим летчиком.
Пока суд да дело, начальник штаба корпуса полковник Бенюк послал машину за летчиком.
Вскоре в комнату вошел среднего роста крепыш с загорелым волевым лицом, со шрамом на правой щеке. Одет он был в черный кожаный реглан.
– Товарищ маршал авиации! Гвардии красноармеец Николаев по вашему приказанию прибыл, - четко доложил летчик.
– Здравствуйте, товарищ Николаев!
– поздоровался маршал и сказал: - Я не совсем понял ваше воинское звание.
– Красноармеец, - ответил Николаев.
– У нас в таком звании не летают.
– Он был майором, - ответил генерал Каманин.
– Но его судили и разжаловали.