Данные достоверны
Шрифт:
— Ну, Алима вам сказала, кто мы такие. Я — капитан Черный, а это — Коля. Мы десантники из отряда Бати... Вас никто не видел?
Серые, умные глаза паренька смотрели испытующе. Помедлив, он все-таки ответил:
— А что за мной следить? Кому я нужен?
— Хорошо, что никто не следил... Садитесь. Поговорить хотелось бы. Вы до войны в комсомоле не состояли?
— До войны все в комсомольцах ходили. Не знаю, как теперь.
— Вот что, Конопатский, вам придется нам поверить. Мы не полицаи и не провокаторы.
Бесценная «Правда»! В который уже раз сослужила она верную службу, открыла путь к сердцу человека, убедила, что мы — настоящие партизаны!
Повертев в руках газету, Конопатский взглянул на нас с меньшим недоверием:
— Вроде настоящая... Наша.
— Наша? Да ведь ты у немцев служишь, Ваня!
— Ну и что с того? Нужда заставила, вот и служу. Есть надо, мать с братишкой кормить.
— Это понятно. А что станешь говорить, когда вернутся наши?
Конопатский потупился.
— Каждый советский человек должен бороться. И ты должен. Разве не так?
Он поглядел исподлобья:
— Так... Только — что я могу?
— Если захочешь — сможешь многое. Важно только, чтобы захотел бороться.
— И в партизаны пошел бы?
[85]
— Пошел бы... Только матку с браткой надо забрать...
— Ну, там поглядим... Партизаны просто так не примут к себе. Нужно свою преданность доказать.
— Понимаю. Да как доказать-то? У меня ни оружия, ничего...
— А если б оружие?
— Будь оружие, какого-нибудь фрица застрелю! Тогда примете?
— Тогда, пожалуй, примем...
Конопатский поднял голову:
— Давайте оружие!
Он спокойно выдержал мой пристальный взгляд.
— Хорошо. Получишь в свое время и оружие. Хочу тебе верить... Но есть другие планы... Согласен ты выполнить задание партизан?
— Выполню.
— А почему не спрашиваешь — какое?
— Вы глупого не дадите, ясное дело.
— Вон как!.. Верно, глупых заданий тебе поручать не будут. Но опасное — могут.
— Не на смерть же пошлете?
— На смерть никого не посылают. Мы все жизнь любим, Ваня. Но боец всегда рискует.
— Риска не боюсь. Лучше рисковать, чем...
— Понятно... Послушай-ка, расскажи поподробней о Микашевичах. Что там у вас творится? Много ли немцев?
— Оно и немного, да есть полицаи... А кроме того — из других мест иногда наезжают. Ну, если у них совещание какое или еще чего... Картины смотреть тоже съезжаются.
— Так. А что, движение по железной дороге большое?
— Да как сказать? Обычное...
— Такое же, как в мирное время?
— Вроде... Да нет... Когда как... Последнюю неделю чего-то много поездов проходило.
— Не заметил —
— Вроде больше на Житковичи...
— Ты далеко от станции живешь?
— На другом краю.
— А бывать на станции не приходится?
— Чего там делать?
— Дела найдутся! Знакомых рабочих нет у тебя на
[86]
станции? Или, может, поблизости от железной дороги кто из друзей живет?
— Да знаю там кой-кого... И знакомые есть поблизости... Но у станции охраны много!
— А мог бы ты ходить на станцию, наблюдать, куда и с чем гоняют немцы поезда?
— Могу.
— Так и договоримся. Будешь наблюдать за станцией и вообще за гитлеровцами в Микашевичах. Если новая часть появится или фашисты задумают что-нибудь — сообщишь. Хорошо?
— Хорошо... А как сообщить?
— Пошлем к тебе человека.
— Опять небось давешнюю черноглазую?
— Может, и ее.
Конопатский замялся, подобрал щепочку, стал ковырять землю.
— Ты чего?
Киномеханик помедлил, потом попросил:
— Вы лучше кого-нибудь другого присылайте.
— Почему?
— Она не наша. Не из Милевичей и не из Микашевичей. Чужая. Приметят ее.
— Хорошо. Учтем твою просьбу. Рисковать не будем. Найдем другого человека.
— Лучше из Залютичей кого.
— Там посмотрим... Значит, договорились. Все, что узнаешь, будешь сообщать нашему связному.
— Сообщу... А пароль какой будет? Тот же?
— Тот же. Если придет к тебе человек и скажет: «Я от Гриши» — верь ему.
— Добре... Только осторожней. Из Залютичей кого-нибудь...
— Не волнуйся, все будет в порядке. Никто тебя не подведет.
Поговорив еще с полчаса, мы расстались с Конопатским. Он отправился дальше в Милевичи, якобы к родственникам, а мы с Кузьменко сняли охрану и вернулись на базу.
Конопатский произвел на меня двоякое впечатление. С одной стороны, он казался умным и честным парнем, с другой — робковатым и ненадежным. Смущало, что в начале разговора киномеханик настойчиво подчеркивал свое беспокойство за семью, как бы уклоняясь от сотруд-
[87]
ничества, а потом стал на все соглашаться. Возможно, соглашался потому, что струсил и хотел скорее расстаться с нами?
Следовало посмотреть, как поведет себя Конопатский в дальнейшем. И прежде всего учесть его дельную просьбу, найти надежного связного, который не привлек бы внимания немцев и их холуев.
И снова пришел на помощь Илья Васильевич Пришкель.
— Портниха есть в Микашевичах, Леокадия Демчук, — сказал он. — Ее окрест знают. Часто на дом работать зовут то туда, то сюда. Опять же и родни у нее — пруд пруди, хоть в Милевичах, хоть в Залютичах. Вот разве Леокадию возьмете?..