Dantalion
Шрифт:
Однако реяцу словно пряная приманка тянула к себе. Орикава, спрятав реквизит, приготовила тоши-пушку на случай форс-мажора и направилась навстречу дурману. Мерцающий дым исходил от песчаного оазиса. Но ноги погрязли в нем словно в болоте. Испустив короткий выкрик, Тоши провалилась в песок, чьи песчинки подобно муравьям тут же сковали её тело. Во рту скрипела горечь песка. Тоши попыталась оттолкнуться, но рука погрязла в холодных песчинках. Перевернувшись на спину, синигами едва разлепила веки, взглянув на серп луны в бездонном небе. Ветер заставил зажмурить глаза от назойливого
— Вот черт, не хватало еще помереть в этой пустыне.
— Но ведь я уже мертва, — возразил детский голос.
— А?
Тоши перевернулась на живот, по спине тут же пробежали песчинки, своим весом не позволяя встать. Рядом стояла светловолосая девчушка в форме академии синигами. И как только Тоши проморгалась, словно пытаясь сбить мираж, то поняла, что видит себя.
— Приехали, у меня галлюцинации.
— Галлюцинация – всего лишь оптическое воплощение нашей подсознательной реальности.
— Какая же я все-таки зануда.
Тоши присела на колени и скинула с себя неопознанный организм, что внезапно потерял вес. Протерла глаза, надеясь хоть так прогнать мираж, но белокурая девочка приблизилась.
— И правда, как я могу умереть, если я и так мертвая душа, ставшая синигами, — иронично подтрунила над самой собой ученая.
— Нет, ты правда мертва. Разве твой мозг не чувствует боль, длящуюся уже долгих сорок лет?
— Да о чем ты?
Тоши уже хотела накричать на саму себя, но замерла. На животе ребёнка расплылось кровавое пятно, и Орикава почувствовала кинжальную боль в собственном теле. Синигами дотронулась до себя, руки погрязли в алой жидкости.
— Нет! Невозможно!
Маленькая Тоши упала замертво, превратившись в частички песка, что унес ветер, перерастающий в бурю. Струйка крови вырвалась из потрескавшихся губ. Паника охватила сердце синигами, и та, согнувшись пополам, попыталась совладать с волной боли.
«Это всего лишь галлюцинация. Приди в себя, Тоши!»
Песок! Нужно выбраться из этого участка.
Ползком, едва перебирая конечностями, которые лианами опутывал вдруг резко затвердевший песок, Тоши тянулась в сторону мертвого леса. Рука зацепилась за голый корешок от кроны дерева, но песок роем окутал тело Орикавы, и под истошный крик синигами исчезла в песках. Душераздирающие стенания какофонией окутали пространство, в котором очутилась девушка. Первородный страх окутал все тело, иголками впиваясь в закоулки души. Веки отказывались открываться. Синигами всем сердцем не желала увидеть картину перед глазами, но кто-то болезненно впился в неё руками, и по коже прошлось нечто скользкое и шершавое.
— Мы так больше не можем! – в унисон простонали голоса.
Не стоило открывать глаза, ведь то, что увидела Орикава, представляло собой картину в виде десятков изуродованных тел, что пытались зацепиться за неё окровавленными разбитыми пальцами.
— Помоги нам!
— Я так больше не могу!
— Хочу умереть!
— Я устала!
Мужчины и женщины были одеты в разное, начиная от формы синигами и заканчивая руконгайскими обносками. Искаженные в муках гримасы продолжали кричать, отхаркивая кровь. Жуткие
— Разве ты не устала?
— Неужели ты не хочешь умереть?
Тоши вздрогнула, именно после этих слов она ощутила вновь резко пронзившую живот боль. Дотронувшись до него, она ощутила скользкую влагу, на её пальцах была кровь от образовавшегося алого пятна. Орикава в немом крике бросилась бежать по ниоткуда взявшейся водной глади, но столкнувшись, попятилась назад. Перед ней стояла Кейко, с чьих пухлых губ стекала струйка крови, падая на ложбинку между грудей, где зияла разрубленная рана от занпакто.
— Мы хотим умереть, — прошептала Агурия, и картинка пропала так же внезапно, как и появилась.
Все закончилась?
Тоши почувствовала давящую реяцу, что проникала в её тело словно раствор, введенный иглой в вену. Горячая, колющая, но в то же время успокаивающая. Орикава медленно открыла глаза, на руках не было крови. Ни следа не осталось ни на животе, ни на губах. Как исчезла и боль.
Но как?
Только немного придя в себя, девушка почувствовала, как её плечо сжимают, а точнее оттянув край плаща, тащат по земле словно мешок. Запрокинув голову, Тоши несколько раз поморгала, решив, что у неё снова галлюцинация, но поняв, что она все-таки в себе, патетично воскликнула:
— Гриммджоу?
Секста Эспады с безразличным выражением лица продолжал тащить её по острым камням. Услышав голос, он бросил свою ношу на полдороги и продолжил путь.
— С-стой! Как ты здесь очутился? Что произошло?
— Не поверишь — мимо проходил.
Тоши, подскочив на ноги и отряхнувшись от песка, взглянула на песчаный оазис, что мерцал уже на приличном расстоянии.
— То место, я была уверена, что меня засосало.
— Это Los Recuerdos*. Оно заманивает Меносов запахом, напоминающим человеческие души, и высасывает из них все поглощенные души, при этом пустой может увидеть все жизни, что он поглотил.
Орикава замерла, вспомнив то, что она увидела, и мороз ужаса покрыл её спину.
— Но для тебя это, наверное, было обычным удушьем в песках.
Гриммджоу остановился, не поверив воцарившийся тишине. Уж вряд ли бы блондинка так просто стихла, но ученая стояла бледнее смерти.
«Я ведь просто увидела чьи-то высосанные души? Кейко… Я уверена, что её я тоже видела. Черт. Но я ведь и себя видела».
Орикава потерла плечи, зубы стучали то ли от холода, то ли от пережитого страха.
— И все-таки, как ты сюда попал?
— Айзен приказал отправиться на поиске адьюкасов и вастер лородов, — устало вздохнул Джагерджак, продолжая идти. — А нашел только блондинистую проблему.
Тоши подхватила свой рюкзак, проверив содержимое.
— Чертов Заэль, мог бы и предупредить о таких местах. Он точно решил от меня избавиться.
— Зачем ты вообще ходишь к Заэлю? Особая форма медленного самоубийства?
— У меня проблема с головой, и мы…
— Это я и без тебя заметил, — чуть повеселевшим голосом усмехнулся Секста.