Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I

Казанский Аркадий

«Стрелять-то зачем?» – спрашиваю: – «Тебе же сказали: зарезать».

«Да резать некому, а у тебя ружьё есть. Какая разница: зарезать, застрелить, главное, чтобы мясо было».

«Вывести-то есть кому?» – спрашиваю: – «Пусть выводит, посмотрим». Нона скрывается в воротах скотного двора и скоро появляется в сопровождении скотника, ведущего бычка-трёхлетку весом под 200 килограмм на верёвке, завязанной на шее. Лицо у скотника безразлично пропитое.

«Привяжи к столбу» – говорю: – «И тазик принеси». Скотник накидывает верёвку на столб и уходит. Я сбрасываю куртку, прислоняю ружьё к стене и достаю из ножен остро отточенный охотничий нож. Бычок стоит смирно.

«Что, резать будешь?» – удивляется сестра: – « А сумеешь?»

«Подставь

тазик» – говорю скотнику. Подхожу к быку, обнимая его сверху за шею, прощупывая горло; точным движением ввожу нож выше трахеи. Резко опускаю вниз; струя крови из рассеченной жилы бьёт в тазик. Бычок замирает, упершись ногами, без движения.

«Убери тазик» – говорю скотнику, когда кровь перестаёт бить: – «И верёвку отвяжи».

«А не взбрыкнёт?» – опасливо интересуется сестра. Скотник убирает тазик с кровью и отвязывает верёвку. Бычок стоит, не шелохнувшись; спустя короткое время колени его подгибаются, он падает плашмя.

«Переворачивай» – говорю скотнику, берясь за заднюю ногу. Вместе переворачиваем бычка на спину. Обсекаю мослы, начинаю снимать шкуру с ног, переходя на тушу. Скотник оттягивает края шкуры; под напором костяшек моих кулаков открывается молочно-белая кожа, расстилаясь скатертью. Немного передохнув, вспарываю брюхо, стараясь не задеть внутренностей. Сбрасываю рубаху и штаны, мокрые от пота и выдираю утробу, помогая ножом. Пот струится градом; внутренности бычка горячие. Бросаю сбой в тазик и сажусь передохнуть.

«Принеси плаху или чурбак» – говорю скотнику: – «И топор захвати». Немного передохнув, орудую топором, разделывая тушу на куски.

«Чисто ты его» – меланхолично и уважительно говорит скотник: – «Я и не думал, что в одиночку можно справиться».

«Пятый уже» – отвечаю: – «Нон, печёнку принеси пожарить» – спускаюсь на берег речки и ныряю в прохладную воду. Выбравшись на берег, набрасываю штаны с рубахой, беру ружьё и отправляюсь домой.

«Спасибо!» – кричит сестра вслед. Не оборачиваясь, машу рукой над головой.

Поэт называет пролив Босфор своим именем: – Бычий брод (от «Бос» – Бык). Путники находятся в Константинополе, на берегу пролива Босфор, который, широко раскинувшись, лежит перед ними. В проливе зимний ветер гонит огромные волны, разбивающиеся о скалы; Босфор, дикий и злобный, мечется в своих берегах. Путники покидают Константинополь, спускаясь с обрывистого берега к воде. Морской прибой бьётся в прибрежные скалы, как будто терзает берег рогами и копытами. В одном месте грозный девятый вал периодически обрушивается фонтаном на тропу, угрожая смыть путников. Вергилий советует Данте пройти это место бегом, в коротком промежутке времени между девятыми валами. Как только фонтан воды и брызг взметается к небу, путники бросаются вниз, в безопасное место, убегая от следующего фонтана.

Cos`i prendemmo via gi`u per lo scarcodi quelle pietre, che spesso moviensisotto i miei piedi per lo novo carco. [30]Io gia pensando; e quei disse: «Tu pensiforse a questa ruina ch» `e guardatada quell'ira bestial ch'i» ora spensi. [33]Or vo» che sappi che l'altra f"iatach'i» discesi qua gi`u nel basso inferno,questa roccia non era ancor cascata. [36]Ma certo poco pria, se ben discerno,che venisse colui che la gran predalev`o a Dite del cerchio superno, [39]da tutte parti l'alta valle fedatrem`o s`i, ch'i» pensai che l'universosentisse amor, per lo qual `e chi creda [42]pi`u volte il mondo in ca`osso converso;e in quel punto questa vecchia rocciaqui e altrove, tal fece riverso. [45]Мы под уклон направили шаги,И часто камень угрожал обваломПод

новой тяжестью моей ноги. [30]Я шел в раздумье. «Ты дивишься скалам,Где этот лютый зверь не тронул нас? —Промолвил вождь по размышленье малом. – [33]Так знай же, что, когда я прошлый разШел нижним Адом в сумрак сокровенный,Здесь не лежали глыбы, как сейчас. [36]Но перед тем, как в первый круг геенныЯвился тот, кто стольких в небо взял,Которые у Дита были пленны, [39]Так мощно дрогнул пасмурный провал,Что я подумал – мир любовь объяла,Которая, как некто полагал, [42]Его и прежде в хаос обращала;Тогда и этот рушился утес,И не одна кой-где скала упала. [45]

Путники спускаются по каменистой осыпи. Вергилий поясняет: – «Когда я прошлый раз был здесь, этой осыпи ещё не было».

Её образовало землетрясение, происшедшее во время Страстей и Распятия Христа, когда Христос спускался в Ад, чтобы вывести оттуда Ветхозаветных Праведников и переселить их в Рай. [Рис. А. IV. 2]. Иисус Христос сам искупил их грехи Распятием, почему его именуют Спасителем (Спасом). Вергилий соединяет Константинополь и Босфор с местом землетрясения, происшедшего во время Распятия Христа и утверждает, что он лично проходил этим путём до землетрясения, до Страстей Христа.

Был ли Константинополь во время жизни Вергилия, до Христа? История утверждает, что город основал византийский император Константин I Великий в IV веке нашей эры, и получается, что во время жизни Христа, а тем более, во время жизни Вергилия, Константинополь не существовал. Вергилий же утверждает, что этот город, который он называет город Дит (Плутос, Аид), существовал не только при Воплощении Спасителя, во всяком случае, при схождении Христа в Ад, но и при его жизни. Разбор этой коллизии – тема другой книги.

Данте пользуется Евангельской легендой о землетрясении в миг смерти Христа, чтобы дать картину обвалов, происшедших в Аду. Преисподняя содрогнулась, как поясняет своему спутнику Вергилий, незадолго перед тем, как в первый круг геенны, в Лимб, явился Тот (Христос), кто стольких в небо взял, находившихся в плену у Дита (Люцифера), именем которого назван и главный город Ада. Интересно, что поэт называет Люцифера именем Олимпийского Бога подземного мира – брата Зевса – Аида (Плутоса, Дита).

Древнегреческий философ Эмпедокл (ок. 490– ок. 430 года до н. э.), учил, что мир возник из раздора четырёх стихий (земля, вода, воздух, огонь) и периодически обращается в хаос, когда Любовь объемлет мир. По Эмпедоклу: – «Подобное познаётся подобным». Так и здесь, когда Христос – Бог-Любовь явился в мир, объяв его собою, случилось крупное землетрясение в Турции, в окрестностях Константинополя.

Ma ficca li occhi a valle, ch'e s'approcciala riviera del sangue in la qual bollequal che per v"iolenza in altrui noccia». [48]Oh cieca cupidigia e ira folle,che s`i ci sproni ne la vita corta,e ne l'etterna poi s`i mal c'immolle! [51]Io vidi un'ampia fossa in arco torta,come quella che tutto «l piano abbraccia,secondo ch'avea detto la mia scorta; [54]Но посмотри: вот, окаймив откос,Течет поток кровавый, сожигаяТех, кто насилье ближнему нанес». [48]О гнев безумный, о корысть слепая,Вы мучите наш краткий век земнойИ в вечности томите, истязая! [51]Я видел ров, изогнутый дугойИ всю равнину обходящий кругом,Как это мне поведал спутник мой; [54]