Дао Дзэ Дун

Смирнов Сергей Анатольевич

Мир разом изменился, и в один из главных мифов нового мира переросли слухи о том, что все истинно верующие земляне успели переселиться на Луну… В том числе и мусульмане — на ее обратную, не видимую с Земли сторону, которую стали называть на арабском «чистой стороной Луны», что звучало небезосновательно после разных лунных экспедиций, оставивших на передней стороне Луны много западного сора, флагов и эмблем.

— Согласитесь, довольно странно: сесть не на тот поезд и случайно оказаться в Иерусалиме? — заметил Страхов.

Вопрос во всех смыслах был риторическим.

Страхов

подумал, что не сможет еще долго добраться до своей цели, если не будет задавать этому архетипическому Мудрецу вопросы, так или иначе его, Страхова, разоблачающие.

Архетипический Мудрец некоторое время молчал, углубленный в себя.

— Если вы не игрок… и если вы не инспектор… и если вы сами не знаете кто… я готов поверить в это… то тогда, собственно, кто? — В режиме неторопливого рассуждения Мудрец глядел не на Страхова, а на Святой Город. — У вас есть предположения?

— Может быть, они возникнут, если я буду знать, кого в этом сюжете представляете вы… — парировал Страхов. — Если учесть выбранный мой «режим крестоносца»…

— Водки не хотите? — перебил его Мудрец. — Или виски?

— Спасибо, позже, — сказал Страхов.

— А мне пора немного… — сказал Мудрец. — В каком режиме брать — с этикеткой или без?

Страхов хотел спросить «это как?», но успел догадаться: если бы он позиционировал себя в качестве аута, то Мудрец, строго соблюдая законы новой природы, вернулся бы с «голой» бутылкой, а в случае креатора этикетка была бы жизненно необходимой, ведь креатора при виде «голой» бутылки стошнило бы совершенно не оправданно. Архетипический мудрец был в курсе…

— Мне все равно, — ответил Страхов.

— Вот это и есть ответ на вопрос, — заметил Мудрец, тяжело поднимаясь и оставляя Страхова хорошенько подумать над его словами.

Наступал очередной момент истины, точнее момент бифуркации реальности. Мудрец ушел, чтобы либо сдать его, Страхова, с потрохами высшим силам, либо просто выпить, либо — для того, чтобы оперативно сделать и то, и другое. В результате этого выбора вот-вот должна была наступить одна из двух реальностей — либо созданная Страховым , согласно его подрывному плану, либо противостоящая ему. Укрыться от любой было негде.

Мудрец вернулся с бутылкой, предваряемый с двух шагов волной легкого аромата старого виски.

— Извините, я забыл представиться, когда уходил, — сказал он, снова подсаживаясь рядом. — Чтобы вы успели подумать в одиночестве о том, кого я представляю в вашем подсознании… Я здесь — Смотритель Маяка. Заметьте, самый первый.

О существовании такой должности в Фонде Юнга знали все, чей информационный уровень был выше «пятерки плюс». Некогда Фонд предложил особую жизнь-игру под названием «Смотритель Маяка». Речь тогда действительно шла о каких-то маяках, для работы на которых требовались несемейные мужчины старше сорока, готовые рискнуть — прожить в полной изоляции на определенной пищевой и информационной поддержке до конца своих дней. Цена вопроса исчислялась мифически огромной зарплатой-пенсией, непонятно только для чего в этих условиях нужной. Впрочем, наличие близких родственников — родителей, сестер, братьев — не запрещалось. Желающих, как сообщали СМИ, оказалось много, но отобраны были всего трое или четверо уникумов…

Страхов силился вспомнить, чем эти «избранные»

были уникальны… В пресс-релизах говорилось только об уникальности их нейрофизиологического статуса.

— Что-то не похоже это место на мыс у океана, — заметил Страхов. — И одиночество у вас… мне так кажется, не слишком уж катастрофическое.

— С какой стороны посмотреть… — вполне оптимистично сказал Смотритель Маяка. — Чем святой город Иерусалим не маяк?.. Пусть даже такой, какой он есть теперь. Чем Елеонская гора не маяк для вас, если вы избрали режим «крестоносца»? И появление кораблей на горизонте… чем вы сами не «корабль» в этой жизни. Банальный образ, но, увы, вся жизнь состоит именно из банальных образов.

— Если так… то я в вашей реальности получаюсь чем-то вроде «Летучего Голландца»… — метафорически подумал Страхов.

— …то есть чем-то вроде легендарного, даже мифического героя, — как бы невзначай, без всякого нажима, расшифровал метафору Смотритель.

На мгновение Страхов почувствовал себя в необъятной, вселенской пустоте. Пустота вызвала у него парадоксальную реакцию — приступ клаустрофобии, страха замкнутого пространства. Он схватился взглядом за крепостные стены, как хватаются пальцами за выступы отвесной скалы, болтаясь над пропастью… Город стал светлее, а небо над ним стало чуть темнее и гуще — близилось утро, и солнце должно было подняться у него за спиной…

Герой?! Что, все уже предопределено? «Глубинные бомбы» не поразили цель?.. А только вытолкнули его самого наверх — и теперь он, пытавшийся скрыть свой заговор от всех, оказался-таки у всех на виду… и все скандируют «Давай! Делай, что задумал!» И вместо цели, которой он хотел достичь, он против своей воли достиг ее «надира» — той «высшей цели», которую так искусно рекламировал и так последовательно промотировал великий и ужасный герр Карл Юнг… Его демон победил, его программа успешно завершается?

— Ну, и чем можно заняться герою в Иерусалиме? —растерянно вопросил Страхов. — Если святой город пуст…

Страхов располагал только базовым информационным блоком по теме… Незадолго до наступления Равновесия некая антиглобалистская террористическая организация, считая, что все мировые конфликты происходят из борьбы за обладанием Иерусалимом, взорвала в Старом Городе «грязную бомбу». Все население в радиусе двадцати километров было эвакуировано, и Иерусалим был объявлен «закрытым городом» минимум на пятьдесят лет…

— Вы хотите заранее знать, чем герой отличается от «крестоносца»? — ответил вопросом на вопрос Смотритель Маяка.

— В равной степени — от «сарацина» и «бойца Пальмаха», — уточнил Страхов.

— Вы, наверно, помните, как к доктору Юнгу пришли в гости крестоносцы? Настоящие крестоносцы…

Страхов честно признался, что упустил этот эпизод из внимания.

— Я подчеркну, что доктор совершенно серьезно описывал их бесцеремонное вторжение в его швейцарский дом. Пришли незваные, хлопали дверями, как невоспитанные полтергейсты… А потом очень рассерженно, будто это он был во всем виноват, сообщили ему, что не нашли в Иерусалиме того, что там искали… А что они здесь искали, доктор Юнг нам не раскрыл, унес секрет в могилу. Он, видимо, считал, что каждый ищет свое… Jedemdas Seine.