Дар берсерка
Шрифт:
Но теперь Харальд смотрел только из своих глаз. Держал в руках полупридушенную его хваткой Труди…
И стояли на ступенях помоста, по ту сторону столешницы,изумлённые мужики – немного, человека три, не больше. Ближе всех замер Убби.
Остальные толпились перед ступенями. Все смотрели…
На стол. Среди опрокинутых тарелок и кусков еды, на потемневшем от крови шелке, укрывавшем столешницу, лежало тело.
Лежалo – и стремительно менялось.
Вытянулись, выпрямляясь, волчьи лапы. Голени и бедра на глазах налились, расправились плечи. Как-то неспешно
Но дунул ветерок, смахнул отставшие клочья – и белая кожа блеснула в свете факелов. Укоротилась морда, уши перетекли ниже, становясь круглей и меньше. На лапе, которую пригвоздил к столу нож, пальцы все удлинялись. Втягивались в кожу когти, все больше походя на ногти…
И бок промялся там, где у баб положено быть тонкому перехвату на пояснице. Но выпирающая округлость живота никуда не делась. А длинную рану на нем по-прежнему прикрывала шерсть, черная от крови.
Глаза у волчицы были закрыты.
– Плащ! – хрипло заорал Хаpальд, вдруг осознав, что Сванхильд надо прикрыть – однако на нем самом одна рубаха, которая ещё понадобится, чтобы перевязать рану.
Он наконец-то разжал руки. И девка, этой ночью ставшая его женой, враз ожила. Метнулась к ступеням, белокурые пряди от такой пpыти плеснули назад…
Харальд, быстро шагнув, отловил её за волосы. Дернул к себе, приложил кулаком – так, чтобы не убить, а оглушить. И швырнул на помоcт у своих ног. Заорал, уже разворачиваясь к столу и стаскивая с себя рубаху:
– Всех баб, что были с этой Труди, поймать!
С приказoм Харальд немного запоздал, потому что Исгерд со Свалой ужe кинулись туда, откуда пришла волчица – к пепелищу Конггарда.
Только высокая девка, стоявшая рядом со Свальдом, рванулась в другую сторону, в темноту, сгущавшуюся вокруг мужских домов. И брат побежал вместе с ней.
С Убби и ярлами я разберусь потом, ненавидяще подумал Харальд. Это дело не пары мгновений – а сейчас надо посмотреть, что со Сванхильд.
н склонился над её телом – уже почти человеческим. Торопливо накинул на неё рубаху, провел ладонью по шее, проверяя, дышит ли, бьется ли сердце…
Оно стучало, но едва-едва. Из-под ладони Харальда осыпалась последняя шерсть, прикрывавшая шею. Открылся мягкий изгиб подбородка.
И лицо, наполовину скрытое клочьями светло-серой шерсти, все еще слишком вытянутое – оно уже походило на лицо Сванхильд…
Турле, замерший справа, вдруг шагнул и быстро накинул на неё свой плащ. аральд мельком глянул – и дед отступил, пряча глаза.
Рядом, оттолкнув старого ярла, возни Кейлев. Молча кивнул, давая знать конунгу, что ждет его приказа.
К помосту, поближе к Харальду, протолкались Болли с Гейрульфом. А потом несколько мужиков подтащили к ступеням Исгерд со Свалой, пойманных уже за пепелищем.
Харальд, полоснув по бабам взглядом, расправил плащ, укрывая обнаженную Сванхильд. Затем приподнял край плаща и выдернул из-под него свою рубаху. Скомкал, прошелся ткaнью по длинной ране на животе жены…
Шелк счистил с кожи окровавленую шерсть. И
То ли рука у старого Турле была уже не та, что в молодости,то ли проснулся дар Рагнарёка – а может, все дело было в колдовстве,так странно и непонятно вернувшем ему Сванхильд. Но края раны разошлись на ширину всего двух пальцев. И оттуда не торчали розовато-сизые петли – как бывает, когда лезвие вспорет брюхо слишком глубоко.
Однако кровь все ещё текла. И жена едва дышала. К тому же он её почти опустошил, забрав слишком много силы…
Харальд поспешно разорвал надвое рубаху. Глянул на Кейлева, стоявшего рядом, глухо уронил:
– Плащ придержи. Я пока затяну рану.
следом, подсунув руки под край плаща, аральд обернул тело Сванхильд скользким шелком. Пару раз ему даже показалось, будто в животе у жены слабо трепыхнулось дитя…
Надо унести её отсюда, подумал он. Зашить рану, перевязать. И ждать, когда очнется. Хоть на этот раз – уберечь!
А ещё надо разобраться с бабами, тут же метнулось в уме. И с ярлами. С Убби. Все знали, что дротнинг должна обернуться волчицей. Самое малое – подозревали, что замахиваются именно на неё!
Руки, стягивавшие края разодранной рубахи узлами, дрогнули. аральд зло выдохнул. Тут же потянулся к ладони жены, пригвожденной к столу ножом Огера. Уже взялся за рукоять, но Кейлев, стоявший рядом, вдруг торопливо сказал:
– Я сам. Если позволишь, конунг…
Затем старик рванул длинный рукав своей рубахи – и Харальд молча кивнул, убирая руку с ножа, пробившего ладонь Сванхильд насквозь. Гляул на людей возле помоста, зычно крикнул:
– Хирдманов ко мне! Всех! И отыщите ту бабу, что увела Свальда! Самого ярла тоже приведите!
Потом он перевел взгляд на Болли – и даже обрадовался, когда тот отвел глаза.
Вот и это вернулось, мелькнуло у него. Допросить бы сейчас баб, особено эту Труди. С толком, не спеша…
Но прилюдно допрашивать нельзя. И ради Сванхильд придется с этим обождать. Остаются ярлы и Убби.
Харальд огляделся. Турле с Огером стояли справа, у конца длинного стола. Смотрели на него угрюмо – но убегать вроде бы не собирались. А белое лицо Убби, сейчаc очерченное для Харальда резкими черными тенями, мелькнуло в толпе уже в двадцати шагах от помоста. И Харальд, бросив Кейлеву:
– Присмотри за Сванхильд. Я сейчас…
Сбежал со ступенек. Пригнулся, ощутив вдруг, какими пустыми были руки без секиры. Но тут же недобро подумал – так даже лучше. Убби сразу убивать нельзя.
Ярости Харальд сейчас не чувствовал. Была лишь ненависть, холодная, лежавшая внутри куском льда.
На черно-белый мир наложились легкие багровые oтсветы. Но змея над плечом зашипела – и они сразу пропали.
Спокойная расслабленность покинула Асвейг, как только над столами прозвенели странные слова Труди – про эль, который горчит. А следом новая дротнинг принялась обниматься с Харальдом у всех на глазах. Люди захохотали, закричали, кое-кто из воинов, сидевших за столами, даже привстал, изумленно глядя в сторону помоста…