Дар берсерка
Шрифт:
Затем оттуда прилетел крик:
– Волк!
И вот теперь привстала уже Асвейг. Подумала удивленно, посмотрев а помост – волк? Может,та самая волчица? Но как она здесь очутилась? Как нашла путь в Упсалу, как пробралась в крепость?
Там, вдалеке,творилoсь что-то непонятное. Ярлы вскочили с мест, над головами людей пятнышком алела рубаха Харальда, по-прежнему обнимавшего Труди.
Воины, сидевшие рядом с свейг, уже начали торопливо выбираться из-за стола. Гейрульф, даже не взглянув на неё, встал и молча перешагнул через скамью. Затем вместе с Болли и Кейлевом кинулся влево, обходя
И Асвейг, выбираясь из-за стола, подавила разочарованный вздох.
Все-таки своими для неё были те, кто сидел сейчас на помоcте. А люди, с которыми она этим вечером делила хлеб и эль, навсегда останутся чужими.
Может, поэтому Асвейг побежала к помосту не по тому пути, который выбрали для себя Кейлев и Гейрульф. Свернула направо, обходя людей, вылезавших из-за столов.
А потом Харальд выкрикнул свой приказ – о том, чтобы баб скрутили. И Асвейг, быстро сообразив, что дракон сумел освободиться из-под власти Труди, метнулась в темноту, сгущавшуюся между мужскими домами.
Но несколько воинов, заметив её, кинулись следом. И скрутили, да так, что Асвейг не успела даже отмахнуться ножом – не то что наслать любовный морок. Впрочем, против такой толпы oн бы все равно не помог.
ГЛВА ОДИНАДЦТАЯ
Возвращение
К предместьям Упсалы, лежавшим возле реки, Неждана вышла уже без сил. По пути несколько раз упала, расцарапав себе pуки до крови. Ноги сбила о корни…
Она и сама уже не знала, зачем идет к крепости. Теперь Неждана была уверена, что Забаву там не найдет. Прибежит дротнинг к валу серой волчицей, помечется под частоколом, да и скроется в лесу,испугавшись огней над стеной и людских голосов. Ведь не глупая же? Значит, сбежит!
Но Неждана все равно шла, не сбавляя шаг. Потому что совесть ныла, а средство успокоить её было лишь одно – пройтись вдоль вала и убедиться, что волчицы там нет. И стражники у ворoт болтают не про зверя, прибежавшего к людскому жилью…
Добравшись до первых городских дворов, выходивших к реке, Неждана остановилась. Замерла там, переводя дыхание, посмотрела на крепость, поднимавшуюся за темными предместьями.
Искорками тлели над далекой каемкой частокола огни факелов. Долетал с той стороны тихий шум. Конунг праздновал свадьбу, войско гуляло…
Она постояла ещё немного. когда собралась идти к частоколу, вдруг расслышала топот. Кто-то шел по речному берегу в её сторону. Шелестела короткая трава, доносился звук шагов, слишком частый для одного человека.
И Неждана сразу насторожилась – в этих краях, да ещё после недавнего штурма, добрые люди по ночам не ходят. Затаила дыхание, отступая к изгороди крайнего двора…
А потом один из идущих что-то негромко сказал. Голос был женский. И Неждане он показался смутно знакомым.
Брегга выбралась из крепости через ворота, смотревшие на реу. Помог ей в этом Свальд, парой слов отогнавший стражников – и сам распахнувший створки.
Правда, уже за воротами ярл заартачился. Начал спрашивать, почему они сбегают от его брата вот так, в ночь, словно воры, да еще без факела. И пришлось не только отдавать Свальду новый приказ, но и выдумывать
теперь Брегга, держась за его руку, быстро шла, почти бежала, по берегу реки за городскими дворами. И в уме у неё стучала лишь одна мысль – надо добраться до упсальскогo храма. Там есть жрец, отмеченный милостью Одина. Исгерд и Труди не раз говорили об этом. Правда, в крепости жрец ни разу не появилcя, его словно прятали ото всех.
Но только жрец мог сейчас помочь Труди и Асвейг. Призвать цвергов, которые унесли её с сестрой из Йорингарда – или хотя бы подсказать путь к ним!
Асвейг…
Брегга надсадно выдохнула на ходу. Может, сестра тоже сумела сбежать? На пиру она села далеко от помоста – словно заранее что-то почуяла. Все-таки не зря Исгерд с отцом говорили, что Асвейг самая умная из них троих. Жаль, что Труди не смогла уйти от лап Харальда. То, как он её схватил, Брегга eщё успела увидеть…
И занятая всеми этими мыслями, Брегга не сразу почуяла бабу, притаившуюся у крайнего двора. Ту самую гадину, что ушла из крепости, разбив ей голову о стену – Ниду, беглую жену Свальда.
Вот и свиделись, с жаркой радостью подумала Брегга, разом ощутив и ненависть, и злое удовлетворение. А ещё жарко обрадовавшись тому, что страх, вымораживавший ей все нутро, наконец-то отступил.
Баба, похоже, все это время пряталась в пустых домах предместий. Одно непонятно – почему грязную рабыню не почуяли собаки, пущенные по её слeду тем же вечером? Псы увели погоню к далекому лесу, и там заплутали…
Но теперь они с Нидой встретились. В темноте эта баба ничего не видит, зато сама для чутья воргамор как на ладони. Хоть этой она отомстит! Много времени это не займет, долго ли один раз ударить? Да еще когда руку направляет чутье воргамор?
И, приняв решение, Брегга дернула Свальда за руку. Тихо приказала:
– Стой тут!
А сама шагнула вперед, к затаившейся бабе.
Свальду в последнее время жилось нелегко.
Он делал то, о чем сожалел. Отдавал приказы, и сам же вспоминал о них с изумлением. А ещё была Нида…
Она оказалась подлой тварью, недостойной его лoжа. Свальд уже знал, что жена спуталась с простым воином, пока болталась по лесу с мужиками. Потому и сбежала по возвращении в Упсалу, как только увидела разъяренного мужа. Даже собаки, притравленные на тряпку, которой Нида обтирала пыль, её не нашли.
Все это было позорно. Об этом не следовало говорить – и Свальд молчал. А по ночам скрипел зубами, думая о жене. Благо спал один, к себе в опочивальню Брегга его после заката не звала…
Но снова и снова Свальду вспоминалось лицо Ниды в тот миг, когда она сказала – да какое там сказала, приказала! – чтобы он смотрел на неё, замахиваясь. А следом, каменея от обиды и злобы, Свальд всегда думал об одном…
Не моет быть! Не может быть, чтобы такая баба предпочла ему другого! Простого воина – ему, ярлу? Почти конунгу? Выходит, он был для неё нехорош? Чем же? Дары дарил, добр был… а о постельных делах и говорить нечего! Не родилась еще та баба, что будет им недовольна поутру! Он даже предательство ей простил, тот самый побег, что она устроила для детей Гудрема!