Дар миротворца

Александров Павел

– Это ты спасла меня, Амарта, – произнёс он внезапно. – И то чувство, которое связывало меня с тобой – это чувство благодарности за ту милость, которую ты мне оказала.

Амарта на секунду оторопела.

– Спасла тебя? Нет, ты точно бредишь!

– В тот день… в том залитом кровью доме лесной усадьбы… если бы ты не глянула на меня… если бы не призвала меня к отваге… я бы погиб, Амарта. Я бы так и не решился пойти против воли своего предводителя. В конце концов я бы смирился с его жестокостью. И закончил бы вместе с ним под стенами Амархтона. Или хуже того – остался бы в рядах его последователей. И у Радагара сейчас

был бы ещё один верный помощник.

– Это невозможно, – прошептала Амарта. – Ты не мог быть таким.

– И тем не менее был. Мы убивали магов. Сжигали их жилища. Поджигали посевы и леса, чтобы лишить их пищи и крова. Научились проклинать именем Спасителя. И наши проклятия действовали. Женщины лесных чародеев болели и становились бесплодными. Дети чахли и умирали. Нас убеждали и нам казалось, что мы вершим справедливость. Искореняем нелюдь, утратившую человеческую душу. В Южном Оплоте тебя хотят судить за сожжения храма со старым настоятелем, а мои преступления гораздо более многочисленны. Но там меня почитают великим аделианским защитником, едва ли не посланником небесного воинства. Понимаешь, почему я избрал пустыню? Там нет лицемерия. Там никто не прикрывается верой, борьбой за справедливость или верностью своему долгу. Там не выносят заочные приговоры невинному дитяти и не прославляют преступника. Там только песок, солнце и ветер… Там всё настоящее.

Закрыв глаза, Амарта слушала отшельника, уже теряясь, во сне ли всё происходит, наяву ли. Она знала лишь то, что ей сильно, неудержимо хочется обнять этого человека, прижаться щекой к его небритому лицу, положить его руку себе на шею и уснуть рядом с ним бесконечным сном.

– Если это так… то почему же ты так добр, а я так зла? Почему злодей из Меча Справедливости становится добрым отшельником, а невинное дитя – жестокой, мстительной ведьмой?

– Кто есть «добрый отшельник», Амарта, и кто есть «мстительная ведьма»? Это всего лишь понятия, образы, выдуманные людьми. Они не имеют никакого отношения ни к тебе, ни ко мне. Глина не превратится в сталь, сколько не называй её сталью.

Амарта усмехнулась.

– Надо же. Нашёлся человек, который не считает меня злобной ведьмой. Кто же я, по-твоему? Аделианка?

– Нет, Амарта. Ты не аделианка, поскольку не признаёшь Путь Истины. Но ты тянешься к истине. А это – куда более важно, чем исповедание тех или иных догм.

– Тянусь к истине? Какой вздор, отшельник, какой вздор… Моя душа разбита на куски. И каждый кусок кого-то ненавидит и жаждет отомстить.

– Это иллюзия. Склей эти куски и душа возродится. Ты увидишь, что все эти годы жаждала не мести, а примирения и покоя. Всё, чего ты в действительности хочешь – это чтобы твои враги поняли твои чувства. Но не жди, когда они сами на это сподобятся. Сделай шаг навстречу. Прости их. Прости аделиан и миротворцев, прости магов и некромантов, прости Спасителя и Хадамарта. Не вини отца и не обременяй виною себя. Пойми, что виновных нет. Тот, кто причинил зло твоей семье, был слепцом, не видящим, что творит, безумцем, неспособным осознать своих деяний. Никто невиновен, НИКТО! Неспособность понять эту простую истину и есть корень извечной вражды между людьми.

Амарта слушала молча, не в силах больше ни язвить, ни спорить. Она думала и не могла понять этого удивительного человека, которого вполне можно было отнести к наивным чудакам-отшельникам,

если бы не то обстоятельство, что этот чудак пару часов назад победил могущественного некроманта. Она-то, хоть и не видела сам поединок, но прекрасно чувствовала раскаты жуткой магии мёртвости, от которой нет защиты. Какой же силой обладает этот отшельник, если оказался способным выстоять против такой силищи и победить?

Она спросила об этом. Эфай начал рассказывать о Фаране, о молчаливых песках, о красоте пустыни, о многом другом, что в иной раз вызвало бы у чародейки презрительную усмешку. Но сейчас Амарта слушала его с упоением и чувствовала, что они оба улыбаются в темноте.

Они говорили долго, то замолкая и пребывая в уютной тишине, то стремились опередить друг друга в воспоминаниях своего жизненного пути. Под утро задремавшая было Амарта вздрогнула, услышав шорох у двери.

– Там кто-то есть… слышишь, Эфай!

Дверь приоткрылась и на чародейку уставилась взъерошенная звериная морда. Амарта рванулась, ища свой жезл, но тут Эфай коснулся её плеча.

– Тише, тише, Амарта. Это ко мне. Входи, Даная!

В комнату вбежала здоровенная выдра и тотчас, принюхиваясь и удовлетворённо фырча, поспешила к горшкам у печки, в которых, по-видимому, оставалось что-то съестное. Вслед за зверем вошла разбойничьего вида девица в вымазанной грязью охотничьей куртке. Пришикнув на свою выдру, девица остановилась посреди комнаты, не решаясь приблизиться к Эфаю.

– Не бойся, Даная, это Амарта-волшебница. Она не злая, просто вместе со мной попала в передрягу.

Безмятежный голос отшельника успокоил девчонку, но подходить ближе к кровати она не стала.

– Я пришла… э-э-э предупредить тебя… Я там разговор подслушала. Этих… в красных плащах.

– Секуторов, – глухо произнесла Амарта. – Где они?

– Они сидели у костра, недалеко от храма, – девица заговорила бодрей. – Их главный… ну, здоровила бородатый, с мечом тяжёлым таким… Он говорил, что надо тебя, отшельник, повязать, а тебя, волшебница, убить. Они знают, что вас тут только двое.

– Проклятье! – воскликнула Амарта, испытывая жгучую ненависть к Радагару, ухитрившемуся и сейчас устроить ей западню. – Он следил за схваткой с безопасного расстояния и теперь хочет собрать трофеи. Что ж, пусть только явится, поганый секутор… – чародейка осеклась, глянув на бледное измождённое лицо отшельника. Эфай больше не в силах биться и на сей раз не сумеет её защитить. А она одна… против шестерых секуторов…

– Его люди говорили, что надо покончить с вами как можно скорей, – продолжала девчонка. – Но сам он сказал, что прежде нужно заручиться поддержкой морфелонцев. Словом, они поскакали на восток – к поместью морфелонских вояк… у них там орден или что-то вроде того.

– Орден хранителей традиций, – сказал Эфай с закрытыми глазами, словно пребывал в глубоких раздумьях. – Осторожничать стал секутор. Спасибо, Даная. Ты нам очень помогла.

– Вам надо бежать отсюда. И как можно скорее.

– Боюсь, Даная, что мы не в состоянии бегать. Да и лошади наши ускакали.

– Можно достать других.

– Не поможет. Далеко мы не ускачем. А наши преследователи наверняка будут менять лошадей.

– Я могу увести вас тропами, – настаивала девица.

– Не стоит так рисковать ради нас, Даная. Бесполезно. За домом следят. Сколько людей было у костра?