Дар памяти
Шрифт:
И?
Ты все отлично вспомнишь под Империусом, - стараюсь говорить хладнокровно, чтобы пресечь его попытки взбунтоваться настолько, чтобы перестать слушать меня.
Ты… с ума сошел! – выдавливает он. Так и вижу, как его рука тянется к палочке. Но она лежит на столе как раз между нами, и мне, в отличие от него, даже не нужно делать усилий, чтобы завладеть ею. Кроме того, едва ли он сейчас сможет произвести Ступефай даже на уровне одиннадцатилетнего ребенка, который палочки до этого в глаза не видел.
Второй путь, - останавливаюсь, чтобы дать ему передохнуть от всплеска эмоций, – слить твои воспоминания
Я знаю, но…
Поворачиваюсь.
Что «но»?
Он молчит, старательно пряча глаза.
Ты мне доверяешь? – спрашиваю я. Наверное, это уже от отчаяния. Но, черт возьми, как же я, оказывается, не готов услышать «нет». Я его и не слышу, потому что он молчит. Просто молчит.
И это после всего! После того, как я чуть не угробил себя, чтобы вытащить этого неблагодарного… Что ж, Пожиратель смерти никогда не станет хорошим настолько, чтобы в нем перестали видеть Пожирателя. Что бы он ни делал, и как бы его ни хотели… Наверное, только Альбус и мог видеть что-то во мне за этой чертовой меткой…
Что мне сделать? Дать тебе непреложный обет, что, прочитав книгу, я не побегу убивать христианских младенцев?
Но если ты не собираешься делать этого, тогда зачем тебе читать про ритуал с их использованием?!
Логично. Только ты не учел того факта, что младенцы – совершенно никчемный и бесполезный ингредиент.
Что?!
Надо же, у него даже голос прорезался!
То, что слышал.
Но кровь…
Кровь, печень, мозг, все, что угодно! – раздраженно бросаю я, начиная ходить по комнате. И он еще занимается тем, что спасает мир от темной магии, неуч!
– Если речь идет о жертве для ритуала, то это связано с количеством силы, которое нужно отдать, чтобы что-то получить взамен. В жертву нужно приносить взрослого одаренного мага. А младенцы – это пыль в глаза, чтобы убедить невежественного заказчика, что ритуал действительно темный. При том, что вопреки распространенным заблуждениям, невинность настолько противоречит темной магии, что сводит на нет весь эффект ритуала! Не знаю, с чего пошла вся эта дурь! Как ингредиенты, большинство твердых человеческих субстанций – чистый мусор. За исключением волос, ногтей, частичек кожи, которые, знаешь ли, можно получить и без того, чтобы убить человека.
Ты… - перевожу взгляд на его лицо и не сразу понимаю, в чем дело, почему в его синих глазах плещется такой ужас. И что мои последние фразы он просто пропустил.
Оххх… Да не резал я младенцев, чтобы поэкспериментировать, успокойся! И взрослых магов тоже в жертву не приносил! Сведения об этом можно найти, если знать, где искать, и у кого спрашивать.
Да уж, знание о том, что экспериментировать мне не пришлось только потому, что до меня этим у Темного Лорда занимались как минимум четыре других зельевара, Фелиппе точно не нужно.
Бросаюсь в кресло и, стиснув руки в замок, восстанавливаю дыхание. Лили мне постоянно твердила, что я не умею ладить с людьми. В-общем-то, так оно и есть. С теми – кого я пропускаю сквозь все личные границы.
Неужели тебя и клятва не устроит?!
Даже не знаю, почему так хочется, чтобы он верил мне. Некстати вдруг всплывают в памяти его слова: «Это не из-за тебя.
Наверное, я слишком многого хочу, да? – Фелиппе силится приподнять голову от подушки и с тихим стоном опускает ее обратно. – Ты спасаешь меня, выхаживаешь меня, целуешь меня, и я не должен спрашивать…
Мне хочется ответить грубо «Понятия не имею, должен ты или не должен», но, взглянув на его беспомощное лицо, я только усмехаюсь и киваю: - Да, ты значительно облегчил бы мне задачу по спасению человечества, если бы слушал меня и не задавал идиотских вопросов.
Иронии он, конечно, не оценит, но…
Я согласен на обет, - говорит он, на секунду прикрывая глаза. А потом, как и в предыдущие дни, просит: - Поцелуй меня.
У меня не укладывается в голове, как может человек только что ненавидеть и до одури бояться, а в следующую минуту просить его поцеловать. Что ж, по крайней мере, я его убедил.
Пересаживаюсь к нему на диван и целую, слизывая женьшеневый привкус с его незаживших губ. И вся недавняя горечь растворяется, уходит в никуда. В конце концов, неважно, что он думает обо мне. У нас есть общее дело, и это именно то, на чем нужно заострять внимание. Ну а секс – наверное, неплохой бонус… Если что-то и выйдет между нами потом…
Я уже собираюсь отстраниться, сжимаю губы и вдруг чувствую на них его язык. Должно быть, от неожиданности я приоткрываю рот, позволяя ему проникнуть внутрь. Наши языки встречаются. И это… это…
Я вскакиваю и стремительно отхожу на свое любимое место к окну. Сердце прыгает от живота к горлу, как игрушка йо-йо, а у меня впереди шесть уроков, и ни малейшей возможности расслабиться… и я сам не знаю уже, что говорю себе, чтобы унять охватившее меня возбуждение.
Слова Фелиппе доходят до меня не сразу.
…жертвы пытались как-то сообщить о своем состоянии, выдавали намеки и если бы кто-то прислушался к ним вовремя…
Жертвы чего?!
Подчиняющих артефактов и заклятий, конечно! Ты когда-нибудь общался с человеком под Империусом длительное время? Не день, не два, а, к примеру, год?
Нет, конечно!
Так я и знал, что все это фигня – про Малфоя, - бормочет он.
Причем тут Малфой?!
Ну, вы же дружите. По крайней мере, в твоем досье так написано! А он якобы был под Империусом целых шесть лет.
Прекрасно! Мое досье видели все, кроме меня!!
Мы недолго дружили, - понятия не имею, что ему можно говорить, а что нельзя. Но, в любом случае, все это начинает изрядно досаждать. – Ты не находишь, что это несколько невежливо? Мне в лицо бросают обвинения, при этом не объясняя, в чем именно меня обвиняют, тем самым, не оставляя мне никакой возможности оправдаться.
Он молчит. На несколько секунд мне кажется, что он уснул, и я дергаюсь, когда он заговаривает.
Ты хочешь, чтобы я слил эти воспоминания в думоотвод тоже?
А ты сам-то как думаешь?
То, что ты сделал для меня в субботу… это доставило тебе какие-то неудобства?
Неудобства! Я стараюсь не расхохотаться. Что на это можно вообще ответить? Аккуратно снимаю мантию со спинки стула:
Мне пора. Вернусь после четырех. До палочки даже дотрагиваться не смей!