Дар памяти
Шрифт:
Мария Инесса, облокотившаяся на край стола, со вздохом откладывает другую.
Неужели они не снимаемые? – устало говорит она.
Чушь, - бросает он, поджимая губы, - любые чары можно снять!
Но не проклятья, - возражает Мария Инесса.
О, ради Иисуса, - чуть раздраженно говорит он, - это всего лишь чары! Этот человек не способен наложить даже самое простенькое проклятье.
Чудится ей или нет, что в его голосе звучит презрение? Но высокомерие в Грегори – это так непривычно. Строгость, жесткость, властность – да, но никогда – столь явная надменность.
Почему нельзя сделать так, чтобы этот человек снял чары сам? – задавая вопрос, она вдруг чувствует ужасную неловкость. Конечно, глупо считать, что Грегори, с его умом, не подумал об этом.
Потому что я хочу, чтобы он думал, что я их снял, - выцветшие карие глаза недобро прищуриваются. Грегори откидывает голову на спинку кресла. И его беззвучно шевелящиеся тонкие сухие губы пугают ее…
Мария Инесса вздохнула. В последнем письме он написал, что «нашел решение своей маленькой проблемы, однако это займет некоторое время». Но как долго? Разберется ли он с этим до ритуала? Кто тот человек? Загадок все больше. Впрочем, имя этого ненормального, должно быть, не слишком существенно. С чего это вдруг ей стало казаться, что Грегори не справится сам?
Конечно, она видела его в абсолютно беспомощном состоянии и сама несколько месяцев выхаживала его, но ведь и он сыграл свою роль в том, что она смогла вернуться в Испанию и вернуть свое доброе имя. Кроме того, благодаря ему вся ее семья осталась на свободе, пока она сама находилась в изгнании. Сильный волшебник, влиятельный человек, глава самого известного в магической Испании монастыря. Тот, кто с безумной стойкостью перенес все эти пытки…
Пытки… Черная Мадонна! Тот немытоволосый…
Разговор с Игорем…
«И это не я посадил Тони. Не я. Это сделал Снейп. Ты мне веришь?» «А между тем Снейп и был самым главным предателем! Он был шпионом! Шпионом Дамблдора.» «Варит зелья в Хогвартсе. А Лорд приблизил его к себе, сопливого мальчишку, и ценил чуть не больше, чем нас всех!»
И то, что она пыталась вспомнить, уходя из Дурмштранга…
…Ярко освещенная факелами камера в каком-то подвале.
Грегори, в разодранной мантии, искусав губы в кровь, корчится на полу от боли.
Миловидный блондин, стоящий перед ним, бросает через плечо:
Не подходи к нему, Сев!
Парень с немытыми волосами, так сильно похожий на Фелиппе, выгибает бровь и шипит:
Ты считаешь меня трусом, Люциус?
Я его считаю бешеным. Он хорошо владеет беспалочковой магией, а ты у нас единственный зельевар.
Никто из вас даже не знает, как правильно челюсть разжать, чтобы дать ему зелья, - холодно говорит тот, снимая мантию и оставаясь в рубашке и брюках…
Вот оно что, - прошептала Мария Инесса, невольно оглядываясь. Гениальный зельевар и темный маг. Человек, который выдал Тони. Человек, который пытал и насиловал Грегори. Северус Снейп. Конечно, кто еще, кроме гения зельеварения, взялся бы варить противоядие от черной пыли?
Настроив оповещающие чары и приготовившись в случае тревоги аппарировать с любого места, Мария Инесса по крутой каменной лестнице спустилась в подвал. Здесь все было точно таким же, как и вчера: достаточно запыленным, чтобы понять, что лабораторией давно не пользовались. Это казалось странным: дом покинут, однако ни один уважающий себя зельевар не оставит где-то непонятно где столько ценных ингредиентов. Она вытащила записку, завалившуюся за банки с экстрактами северных мхов. Запах от них шел уже совсем несвежий, как если бы они простояли тут лет десять.
«Северус, если не вернусь в 8, значит, я остался ночевать у Элфиаса. Альбус.»
А вот и имя друга. Не сказать, чтобы оно о чем-нибудь ей говорило. Проще уж обратиться к самому Снейпу, раз дом их обоих. Но это она сделает в последнюю очередь.
Человек, который сломал жизни двух самых близких ее людей. Человек, который выдал Тони. Человек, который пытал и насиловал Грегори и давал ему зелья, лишающие воли. Человек, смеющий быть похожим на ее брата. Если убрать эмоции, то, конечно, Тони все, что с ним произошло, заслужил, но…
Перед ее глазами вновь встала камера, Грегори, извивающийся под Круциатусом, и его скучающее холодное лицо. Мария Инесса опустилась на колченогий стул, и прислонилась головой к полкам. Ее рука невольно сжала палочку.
Боже, почему она не знала об этом вчера? А тот друг, которому он варил противоядие? Наверняка какой-нибудь бывший Пожиратель!
Она спасла жизнь чудовищу. Это не укладывалось в ее голове.
Ну что же, - прошептала Мария Инесса. – По крайней мере, с этой минуты, Северус Снейп, я тебе больше ничего не должна!
Обычно в особняке де Ведья-и-Медоре в Толедо ко сну отходили довольно рано, и в десять вечера все огни в холле и прилегающих к нему коридорах в целях экономии бывали уже погашены. Однако только не 6 февраля, в день рождения Эухении Виктории и Максима. В этот вечер весь первый этаж гудел, полный разбившихся на кучки по интересам испанских, португальских и английских родственников, а по второму этажу бегали дети сестры Риты Тони Прюэтт, которых отчаялась уложить целый день мучившаяся головной болью и мечтавшая получить хоть немного покоя Соледад. Сами виновники торжества в полном одиночестве сидели в комнате девочек и шептались, как будто бы кто-то мог нарушить заглушающие чары и подслушать их.
В отличие от высокой и крепкой Эухении Виктории, пухлый и низенький Максима пошел телосложением в отца, однако если внешность Леонардо соответствовала его мягкому характеру, его сына никто бы не назвал ни мямлей, ни рохлей. Свое будущее юный граф видел исключительно в политике, и в свои только что исполнившиеся пятнадцать он твердо шел к поставленной цели, не отвлекаясь ни на какие другие дела. Полнота щек и курносый нос, а также широко поставленные большие голубые глаза делали выражение его лица совсем мальчишеским и несколько наивным, и Макс беззастенчиво этим пользовался: многие взрослые маги, даже будучи наголову разбиты им в споре, продолжали недооценивать его.