Дар памяти
Шрифт:
Я вздрагиваю. Так вот почему палочку мне до сих пор не вернули! Она просто сгорела. Недолго, однако, мне служила. Придется снова отправляться в ту мастерскую…
Затер все.
Маршан кивает и снова погружается в свои мысли.
Насколько от удара пострадало сердце?
Он встряхивается:
Что? Сердце не пострадало, мистер Снейп. Но проблемы с пищеварением и потенцией в ближайшие пару лет я вам гарантирую.
Безумно рад.
Маршан кивает:
А я-то как рад, что меня вытащили из постели посреди ночи.
Он говорит это совершенно серьезным
– Спасибо. Сколько или что я вам должен?
Маршан задумывается.
– Если бы я знал, что у меня будет возможность сделать должником столь хорошего зельевара, как вы, я бы, несомненно, как следует подготовился. Но сейчас, - кисло говорит он, - честно говоря, мистер Снейп, мне хочется только одного – спать. А я сейчас еще буду вас лечить, ибо некоторые, - он бросает пренебрежительный взгляд на Ричарда, - берутся за то, что они не умеют делать, и делают это, - в его голосе появляется угроза, - с исключительной степенью криворукости.
Ну хоть задницу к голове не прирастил? – в ответ на эту тираду хмыкает Ричард и подходит поближе, якобы получше рассмотреть во мне возможные изменения.
Почти, - холодно говорит Маршан.
– В тридцать лет и с твоей профессией, и с такой будущей женой ты учебник простейших заклинаний должен наизусть знать, а не путать сосудоукрепляющее с сосудорасширяющим.
Всего одно слово перепутал, а ты так вопишь, будто я аж яйца оторвал и ему, и тебе заодно!
Брэндон, я буду тебе благодарен, если ты в следующий раз не будешь ставить на мне подобные эксперименты, – шутки шутками, а при низком давлении сосудорасширяющее способно убить…
Лицо Ричарда внезапно искажает ярость:
В следующий раз, сволочь, я убью тебя за твою чертову дурость!
Он бросается ко мне, явно не соображая, что делает, я вскидываю руку - защититься от удара, но в ту же секунду раздается гром, между нами расцветает ветвистая красноватая молния, бьющая в пол, и Ричарда отбрасывает в глубь комнаты, головой в сервант, из которого на него с громким стуком начинают сыпаться стекла и белые в синий мелкий цветочек кофейные чашки.
Мы с Маршаном оба вскакиваем, но я тут же с громким стоном падаю назад, и, вцепившись в постель, пытаюсь устоять против накативших разом дурноты и боли, разрезающей пополам живот. Сердце, кажется, пытается прорвать горло, пока я беспомощно смотрю, как Маршан наклоняется над упавшим Ричардом, в то время как осколки поднимаются вверх и второй раз осыпаются горкой где-то у ног Рэнделла. Но, слава Мерлину, следом от серванта раздается такое количество самых цветистых любимых ругательств Ричарда (из которых «е*ая мантикора» - наиболее безобидное), что можно не сомневаться в том, что этот идиот не только жив, но и не пострадал сколько-нибудь серьезно.
В следующий раз я свяжу тебя по рукам и ногам и заткну рот кляпом, - прикрикивает Маршан, как только заканчивает выпевать целительские заклинания. – Потому что ты, Ричард Брэндон, думаешь точно не головой! Поднять руку на сюзерена! Благодари всех великих, что отделался трещинами в ребрах и порезами. И еще Северуса, потому что, разозлись он сейчас на тебя, я бы и костей твоих не собрал. Сопляк.
В гневе Маршан страшен, и я уже в который раз отмечаю
Прости, Снейп, - приглушенно отзывается из угла Ричард.
Прощаю, – и все-таки не могу отказать себе в удовольствии поиздеваться.
– За неделю выучишь учебник простейших заклинаний и сдашь мне экзамен. И еще напишешь трактат о подобающем поведении вассала при своем сюзерене.
Ричард стонет:
– Ты сволочь, Снейп.
И сочинение о речевом этикете вассала.
Бля.
Маршан, левитирующий в это время восстановленную посуду обратно в шкаф, разражается хохотом. Палочка в его руке вздрагивает, и чашки летят обратно на пол.
Да что ж такое! – бормочет Ричард.
Заткнись и займись чашками, - повелительно бросает Маршан, резко обрывая смех и возвращаясь в мою часть комнаты. Только слезы в уголках голубых глаз напоминают о том, что он позволил себе минуту веселья. – Закончишь - не оборачивайся и выметайся вон. Раздевайтесь и ложитесь на правый бок ко мне спиной, мистер Снейп.
Опять! Закрываю глаза, стараясь забыть про ощущение беззащитности и расслабиться. Под ровный голос Маршана, выговаривающего какие-то безумно сложные заклинания, это не так уж и трудно. Все это тянется, в противоположность обычному целительскому процессу, очень долго, может быть, полчаса, и в конце концов я почти засыпаю. Но когда он приказывает перевернуться на спину и раздвинуть ноги…
Ричард, я не разрешал тебе входить! – командует Маршан моему приятелю, который торчит где-то рядом с Рэнделлом. Дверь с резким стуком захлопывается.
Меня трясет, и, кажется, никакая сила не заставит меня убрать руку от паха. Ну же, Северус, прекрати, имей мужество, ты не первогодка!
Северус, - говорит Маршан спокойно, – я могу сделать это под сонными чарами. Но эффективность процесса снизится раз в пять. И, позвольте напомнить, что я вас уже таким видел. Прошло лишь чуть больше месяца с того дня, и, думаю, вы не слишком сильно изменились.
От его слов, а может быть, от успокаивающего тона, в котором нет ни капли насмешки, меня отпускает. Убираю руку, и хотя и впиваюсь ногтями в покрывало, но всю нижнюю половину тела, по крайней мере, больше не сводит судорогой от одной мысли, что нужно выставить себя напоказ.
Лицо Маршана абсолютно невозмутимо. Должно быть, у него таких идиотов, как я, по пять штук на дню. Впрочем, наверное, они более покладисты, ведь лечатся за большие деньги.
Вы удивительно везучи, - замечает он, прежде чем начать вести палочкой над моим животом. – Даже то, что Ричард сообразил, что нельзя вас в таком состоянии подвергать аппарации…
Простите, но нельзя ли побыстрее?
Хорошо. Сейчас придется потерпеть.
На этот раз он произносит заклинания всего минут десять, и все это время внутри меня одно ощущение сменяет другое – жжение заменяется колющей болью, от которой невозможно дышать, пронизывающий холод пульсирующим теплом и потом опять холодом. Но в тот момент, когда становится совсем невыносимо, и я кусаю губы, чтобы не закричать, боль вдруг разделяется на множество маленьких источников и делается глуше и реже.