Дар памяти
Шрифт:
И ты столько лет ждал шанса поквитаться, ну и ну, - он смотрит на меня с сожалением.
Да, это злит. Я бы придумал что-нибудь еще, но это только у безмозглых гриффиндорцев эмоции всегда идут вперед дела. А я точно знаю, чего я хочу. Поэтому отвлекаться на препирательства с оборотнем не собираюсь.
Я озвучил тебе, что мне нужно, Люпин, - говорю холодно.
– Выбирай, время не ждет. Отдай мне карту, и я скажу тебе, в каком кубке добавки нет. Как она действует на человека, ты знаешь. А вот последствия для оборотня предсказать не берусь.
Наверное, в этом есть что-то от всемогущества.
Черт бы тебя побрал, Северус. Ты прекрасно знаешь, что не оставил мне выбора, - с ноткой безнадежности в голосе говорит он. – Но послушай меня. Я отдам тебе карту, но для тебя она бесполезна. Она зачарована так, чтобы ты не мог ей пользоваться. Джей использовал твой волос в колдовстве, чтобы она всегда опознавала тебя.
Черт, а вот этого я не предусмотрел. Но не сдаваться же…
Мог бы придумать что-нибудь поправдоподобнее, Люпин.
Нет, я правду говорю, - чуть запинаясь, продолжает он.
Ну в таком случае ты взломаешь эти чары, вот и все.
Это не так-то просто сделать. Здесь магия двух умерших, погибших страшной смертью, то есть по сути принесших кровную жертву.
Люпин, карта подчиняется тебе. Карта подчиняется Поттеру. А еще она подчинялась Уизли, которые отдали ее Поттеру.
Откуда?..
Поттер мне сам сказал об этом. И заметь, я не пытал его. Так что уверен, ты найдешь способ сделать так, чтобы карта подчинялась мне.
Но сейчас…
Сейчас, как ты справедливо заметил, у тебя нет времени. Поэтому я просто заберу карту, а ты дашь мне нерушимую клятву, что сделаешь все, чтобы взломать ее для меня. И клятву, что ты не скажешь об этом Альбусу.
Но, Северус…
Именно так.
Убить его клятва, поскольку произнесена в отсутствие свидетеля, не сможет, но в крайнем случае сделает еще более больным. А оборотное и лекарства с рецептурой, измененной для оборотня, могу сейчас варить только я.
Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, вслед мне доносится тяжелый, чуть задыхающийся вздох. Что ж, свой долг во всех смыслах я выполнил. И у каждого – своя судьба.
Проводив Поттера, я сворачиваю к Флитвику. У него в комнатах все вверх дном. Он постоянно затевает перестановки, неизменным остается только количество роскоши. Причем, это роскошь не безвкусная, как у Слагхорна. Наверное, это в самой гоблинской натуре – тонкое понимание красоты и создание ее повсюду. У Флитвика много вещей работы его сородичей. Одну стену занимает оружие, у противоположной стоит столик с ларцами искуснейшей резьбы. Иногда я подозреваю, что они полны драгоценностей, которые он дарит своим многочисленным подругам. У третьей стены рулонами свалены ткани – бархат и шелк, одна роскошней другой. Наверное, в очередной раз никак не может решить, чем обивать стены. Над всем этим плавает множество свечей без подсвечников, создающих теплый ровный свет.
А еще у Филиуса всегда отличное вино или чай.
Когда же мы наконец сможем встретиться в дуэльном зале, Северус, а? – улыбаясь, спрашивает он, усадив меня в низкое, но удобное кресло и
«Чрезвычайно» - при том, что Филиусу не чужда восторженность, он все же не наивный юноша и употребляет это слово крайне редко. Значит, действительно скучал.
Мне тоже этого не хватает. А еще я хотел бы научиться драться стихия на стихию. Это было бы интересно. Ведь вода преобразуется в пар и таким образом становится взаимопроникающей к воздуху. В то же время я рад, что мне не придется просить его участвовать в ритуале. Воздух должен быть из него исключен. Возможно, я расскажу ему про свою стихию, когда все это закончится. А возможно, не расскажу никогда.
На его вопрос я не отвечаю, придумывая, как начать разговор. Но он, видимо, испугавшись своей неловкости, продолжает сам:
Прости, Северус, я знаю, что о здоровье говорить не принято, но я действительно очень, очень огорчен.
Оставим это, Филиус. – Я перехожу к сути: – Меня беспокоит состояние охранных заклинаний в Хогвартсе. Да, беспокоит, - подчеркиваю в надежде донести до него всю серьезность положения. Филиус знает, что я никогда не говорю о чувствах.
Интересно, действуют ли чары ота на полукровок-гоблинов?
И ты говоришь об этом со мной, а не с Альбусом, - слова, произнесенные полузадумчиво, полурассеянно, бьют наотмашь. Но Филиус тут же продолжает, и меня отпускает: - Ты тоже считаешь, что мер безопасности, предпринятых Альбусом, недостаточно? Уже два проникновения в замок, дементоры почти на школьном дворе… Мы должны с этим что-то сделать, Северус, пока не стало поздно. Возможно, Альбус хочет заманить его в ловушку, но кто знает, не сорвется ли она и не пострадают ли при этом дети?
Он думает, что это Блэк!!! Да я действительно везучий…
Филиус, мне… - делаю паузу, будто бы раздумывая, хотя сердце уже сорвалось с места, словно оборотень, учуявший добычу. Филиус слушает внимательно, терпеливо, ничуть не понуждая – в своей, всегда подкупавшей меня, манере. – Мне удалось узнать, что стихийная магия Блэка – воздух. Можем ли мы создать в Хогвартсе такие охранные чары, чтобы они не трогали тебя и при этом не пропускали никого со стихией воздуха?
Он кивает, расплываясь в улыбке, и затем серьезнеет и сосредотачивается на размышлениях. Минут десять слышно только потрескивание огня в камине. Чай пахнет одуряющее вкусно и, ручаюсь, в нем нет никакого змеиного вереска.
Потом Филиус заговаривает:
В принципе это возможно, и возможно вплести в преграждающие чары сигнальные. Но их не сможет расплести никто, кроме меня. Даже ты их не сможешь расплести. И не сможешь брать из них силу. И мы должны учесть, что в Хогвартсе могут находиться дети, которые проявляют стихию и о которых мы не знаем.
Возрастной барьер?
Его лицо снова озаряет улыбка:
Ты прав, Северус. Приятно иметь дело с таким умным собеседником. Ты прав. Подобная охранная магия вполне может быть настроена так, чтобы различить ребенка и взрослого. Я оплету основные входы.