Дар памяти
Шрифт:
И ты думаешь, это церковь, в которой священник - маг?
Я уже не думаю, я знаю. Один из моих людей прислал мне сову, и я собираюсь туда завтра наведаться. Снейп, если мы найдем его, то…
То сможем обменять у Горбина на меня. Наверное, в имеющихся обстоятельствах не такой уж и поганый план. Тем более что не обязательно менять его живым.
У Горбина были домовые эльфы?
Два, но их убили еще в ту ночь.
Убили? Как?
В материалах дела сказано, что их нашли повешенными в горбинском кабинете.
Мда. Такого я еще не встречал. Повесить домового
Что еще есть в материалах дела?
Уж если Ричард видел его, то надо пользоваться.
Только описание разгрома. Могу прислать тебе воспоминание моего человека.
Хорошая мысль.
Ричард делает очередной глоток. Очевидно, мне надо сказать ему, что Ромулу теперь займусь я сам.
Хочешь завтра со мной? – спрашивает вдруг Ричард.
Вот так. «Хочешь завтра со мной?». И от этой фразы я вдруг чувствую себя еще большим ублюдком, чем раньше. Куда большим, чем весь этот месяц, да. Он просто не может быть со мной таким… добрым? Это невозможно для меня – иметь право на чью-то доброту.
Я отворачиваюсь, притворяясь, что собираюсь вставать, но на самом деле не в силах вынести его взгляд. Я просто не имею право сказать ему, как я этого хочу.
У меня отработки.
Встаю, перевожу взгляд на дверь и застываю. Потому что около двери стоит и смотрит на меня Ромулу.
Как мы оказываемся в парке, я не помню. Опоминаюсь только тогда, когда мы стоим с ним на каком-то газоне, под деревом, с голых веток на нас льется дождь, а мы вцепились друг другу в руки и смотрим друг другу в глаза, и смотрим.
И я осознаю, что Ромулу говорит:
Я… послушай, я просто испугался тогда. Себя. Своих чувств. Я ненавидел тебя, пытался тебя забыть, обзывал предателем, накручивал себя, как мог, но ничего не выходило. И я ненавидел себя за то, что не могу справиться с чувствами, а потом понял, что я не хочу, вообще не хочу тебя забывать. Я… я хочу быть с тобой. Хочу всего. Я, кажется, люблю тебя…
Я теряю дар речи. Нет, это невозможно! Это просто невозможно, чтобы так…
А он просто тянется к моим губам. Мне хочется оттолкнуть его, посмеяться его наивности, объяснить, что все это глупости, что он мальчишка, который не видел жизни и ничего не понимает, и так нельзя, но разум отказывает, отключается совсем. И я не выдерживаю, хватаю его за плечи и прижимаю к себе, вторгаюсь в его рот, даже не успев как следует прочувствовать вкуса губ, целую, подчиняю. Он надрывно стонет и хрипло шепчет: «Еще!», когда я отстраняю его, чтобы перевести дыхание. Его дрожащие коленки упираются мне в ноги, и я держу его одной рукой, крепко, чтобы не упал. Другой провожу по волосам, потом указательным пальцем обвожу контур лица, целую в бровь, зарываюсь носом в шею, вдыхаю. Мое! Это все – мое.
Мне кажется, я не произнес ни слова вслух, но он – слышит.
Твое. Твой, - говорит Ромулу, вжимаясь в меня. – Только твой.
И это… это… это так правильно, что иначе никак и назвать нельзя. Потому что в этот момент я знаю – он существует на свете только для меня.
========== Глава 96. Правила безопасности. ==========
29 марта, вторник
Первое правило безопасности – не поворачиваться спиной к дороге…
Второе правило безопасности – внимательно смотреть по сторонам…
Третье правило безопасности – не показывать своих чувств на людях…
Установить четвертое никому бы и в голову не пришло, потому что в данном случае оно гласило бы «не заниматься любовью в местах скопления магглов даже в почти полной темноте».
Однако, именно этим мы, кажется, и занимаемся. Потому что просто поцелуями это уже не назовешь. Ромулу трется об меня, я припираю его к дереву, я, кажется, готов был бы развернуть его самым бесстыдным образом, стащить с него джинсы и взять прямо сейчас, здесь, но я помню, что он девственник. Хотя сама мысль о возможности проделать с ним все это на людях делает возбуждение почти непереносимым.
Поэтому пока так – положить руки на ягодицы, прижимать к себе, вжиматься, показывая, доказывая, как сильно я его ждал, как сильно скучал по нему. Ромулу запускает руки под мой пиджак, выпрастывает рубашку и майку, гладит огненными, обжигающими руками, впивается ногтями в ребра и закусывает моим плечом, кончая.
От его стона темнеет в глазах. Он стискивает мой член – даже через ткань прикосновения сводят меня с ума окончательно и бесповоротно. И я отпускаю себя, позволяю себе кончить – плевать, что будет потом. Я взрываюсь миллионом столкнувшихся заклинаний, Ромулу уже не стонет – мычит, обхватывая меня еще сильней, в голове разрушаются и создаются заново целые миры, и я никогда не подберу слов, чтобы описать мое состояние и его счастливое запрокинутое лицо.
Потом… потом я обнимаю его, целую в лоб, в висок, шепчу: «Спасибо, спасибо». Он подарил, вручил мне себя, и больше этого в моей жизни никогда не было подарка. А он смотрит на меня со слезами на глазах и говорит, улыбаясь, торжествуя: «Я тебя нашел». И мне в эту секунду кажется, что в моей жизни произошло что-то важное, стоящее всего другого, такое, что после этого не жалко уже и умирать.
Так, что я там говорил о правилах безопасности? Впрочем, у меня есть еще секунда… Секунда, в которую я, отлипая от Ромулу, вспоминаю, что на улице дождь, но самая отвратительная сырость, да еще и липкая – в штанах, и потому самое время рассказать Ромулу, что я не маггл. Но я не успеваю. Потому что Ромулу вскрикивает, хватает меня, толкает в сторону, а потом так, чтобы я оказался за его спиной. Разворачиваясь, я уже знаю, что увижу – окружающих нас людей.
Их трое перед нами – красивая черноволосая женщина в кожаном плаще, и двое мужчин, но тут же с боков оказывается еще по двое. Единственная наша защита – дерево, и, конечно, я уже пропустил тот момент, когда можно было воспользоваться портключом. Парк вокруг пуст – должно быть, они применили отпугивающие чары. А глаз Бога разбился два дня назад… Но, кажется, никто ни на кого не нападает.
Марта! – вскрикивает Ромулу.
Женщина презрительно смеется.
О да, Ромулу Вильярдо Севера. Вильярдо, - выплевывает она.
– Вильярдо, который трахается с магглом. Который кончает в штаны у всех на виду в маггловском парке.