Дар памяти

Miauka77

Ничего не говори. Лучше сразу принеси осиновый кол и вбей его в меня.

Очень смешно, - пробормотала Полина Инесса. – Может, поговорить с кем-то из старших?

Господи, с кем?!

Хотя бы с Хуаном Антонио! Он-то точно не расскажет все Грегори.

Ну и что толку от того, что об этом будет знать еще и Хуан Антонио! Как будто он такой специалист?! И, Полина Инесса, по-моему, ты просто помешалась на том, что с Грегори что-то не так, - сердито продолжала сестра. – Ты сама сказала, что моя аура намного хуже.

Я не так говорила, -

вздохнула та. – Ты все время понимаешь мои слова по-своему. А чернота в ауре и нераскаянное убийство – это разные вещи.

Может, ты просто не знаешь, что это такое? – предположила Эухения Виктория. – А может… Ох, может, это предвещает скорую смерть?

Может, - покорно согласилась Полина Инесса. – Но о твоих снах с Грегори говорить не стоит.

Боишься, что он подвергнет меня ритуалу экзорцизма?

Нет. Но ты же помнишь, что было, когда у тебя начались видения!

Что… у меня началось?

Полина Инесса повернулась и недоумевающее посмотрела на сестру, однако в глазах той было лишь такое же недоумение.

Видения, - сказала Полина Инесса. – Ну, те, что были на Хэллоуин два года назад. Про человека с собакой. Разве ты не помнишь?

С какой собакой?

Трехголовой.

Эухения Виктория продолжала смотреть на сестру с открытым ртом. Полина Инесса встала, чуть не столкнувшись с обогревающей комнату миской, с досадой оттолкнула ее в сторону и подошла к окну. Отведя занавеску, она прислонилась лбом к холодному стеклу, как будто могла что-то разглядеть в темноте двора.

– Это все серьезно, Хен, - сказала она тихо. – Если ты не помнишь про эти видения…

Их было много?

Одно. Но оно повторялось. И тебе снились сны, в которых ты летала.

Сны?

Сны с этим человеком.

Который с собакой?

Да.

Но… трехголовые собаки разве бывают?

Мы уже спрашивали с тобой об этом у бабушки Миры, Хен. Она сказала, что слышала о парне, который увлекался разведением церберов в Греции, но как раз в тот год они его – цитирую - сожрали, и всех бедных зверушек пришлось убить.

А это не тот человек, который их выращивал?

Дева Мария, конечно, нет! Ему надо было пройти мимо этой собаки или что-то такое. Он делал что-то важное. Ты никак не могла разгадать, что. Ты только говорила, что ему надо было идти к этой собаке, несмотря на то, что она могла убить его. А потом она его укусила. И ты еще смеялась, что если когда-нибудь найдешь его, то опознаешь по шраму на ноге.

Почему по шраму? А по лицу?

Ты никогда не видела его лица.

Как не видела? Он, что, был в маске?

Ты видела все его глазами.

А что сделал Грегори, когда начались эти видения?

Ну, он… на самом деле, он ничего не сделал такого, просто расспрашивал тебя, но ты была очень недовольна.

Недовольна? Грегори?

Полина Инесса задумалась.

– Ну… это не совсем то слово. Просто что-то между вами произошло… неправильное.

Неправильное?

Это не было похоже на ссору, конечно. Через несколько дней вы опять болтали как друзья, но такой расстроенной

я тебя видела только тогда, когда ты узнала, что Эрнесто пристает к Пиппе.

Я была расстроена, но тебе ничего не рассказала?

По-моему, тебе просто было некогда. Ты тогда все время была у дедушки, следила за какими-то зельями. У него был Джафар, и вы все трое жили в лаборатории. Ты и на Хэллоуин-то прибежала всего на час, и как раз упала в обморок, когда видение началось. А потом, ты еще сказала мне, что о таком «стыдно рассказывать».

То есть о том, о чем видение было, я тебе рассказала, а о том, что было между мной и Грегори – мне было рассказывать стыдно? – с изумлением уточнила Эухения Виктория.

Ну да.

Господи, что же я натворила-то такого, что мне было стыдно перед Грегори, самым понимающим и самым мудрым человеком на свете? Как ты думаешь, что бы это могло быть?

Не знаю, - Полина Инесса вновь обхватила себя руками. – Мне это не нравится, Хен. Мне не нравится, когда что-то пропадает, а уж когда пропадает часть памяти моей сестры – тем более.

В этих сериалах по телевизору, - сказала Эухения Виктория, - которые смотрит бабушка Мира, - там все время кто-нибудь теряет память. Их машины сбивают или они ее от стресса теряют. Но они знают, что они ее потеряли. А я чувствую себя так, как будто все мое со мной. Я не чувствую никакой потери.

Может, тебе стоит поговорить с Эрнесто. Он лечил нарушения памяти. Даже писал по ним работу и на конференции выступал. Если ты не помнишь.

Это-то я помню, - пробормотала Эухения Виктория. – Но кому бы понадобилось стирать мне память? Если бы это сделал Эрни, он бы никогда не напоминал мне о том, что произошло. А он меня в каждом разговоре стремился задеть или унизить. Как будто бы это все могло меня унизить! Как будто в принципе может существовать что-то еще хуже, чем то, что случилось со мной тогда. Когда я смотрела, как Чарли слизывает драконью желчь со своих перчаток и понимала, что опоздала с первой секунды. Потому что от драконьей желчи вообще никакого противоядия нет. Господи боже мой, даже от поганого маггловского цианистого калия есть противоядие, а от драконьей желчи нет…

Полина Инесса вздрогнула от холода. Отодвинулась от окна. Надо было повернуться к сестре, сидевшей теперь на кровати, подойти и обнять ее, но сил на это не было. Она сама слишком хорошо помнила ту ночь, когда, не разбирая дороги, бежала по городу, ведомая лишь одной мыслью – с ее сестрой случилось несчастье, и именно она виновата в нем. Потому что она забыла о сестре, думая лишь о себе, о своих сиюминутных желаниях.

Полина Инесса вздохнула и вдруг почувствовала, как теплая миска ткнулась ей в спину, как бы подбадривая. Ей нравилась эта домашняя магия, когда вещи вели себя так, как будто обладали интеллектом и даже не нуждались в направляющих заклинаниях. Должно быть, они были сделаны добрыми, понимающими волшебниками, которые на себе испробовали тяготы нищенского быта. Много таких вещей, созданных бабушками и дедушками, было в Фуэнтэ Сольяда. Смогут ли они восстановить их теперь, когда замок впервые за всю историю поместья был по-настоящему разрушен?