Дар памяти

Miauka77

Я вдруг вспоминаю о своем намерении завести любовника, высказанном несколько дней назад. Смеюсь почти до истерики. Неужели я и вправду считал себя никому не нужным?!!

В первый раз за много лет в ночь на день рождения Лили я высыпаюсь, и более того, проснувшись, чувствую себя почти здоровым (последствия проклятий еще то тут, то там дают о себе знать) и очень бодрым. В прошлые годы я неизменно напивался к вечеру, и год назад Альбус часов около десяти отпаивал меня отрезвляющим, в то время как я безуспешно пытался его прогнать. В этом году я презрительно усмехаюсь, вспоминая об этом. Дело, которое предстоит мне сегодня, легким не назовешь, и для того, чтобы осуществить его с наименьшими потерями, мне потребуются вся моя собранность и ясная голова.

Закончив с зельями для Поппи и для Формана, я спускаюсь в секретные комнаты подземелий. О ходе, который ведет

туда, знаем только мы вдвоем с Альбусом. Сойдя по широкой мраморной лестнице, я оказываюсь в маленьком темном зале среди колонн, обвитых серебристыми змеями. Таких залов несколько, когда-то они соединялись ходом с Тайной комнатой, однако позже его перегородило обвалом. Скорее всего, Слизерин проводил здесь какие-то ритуалы, возможно, даже совместные с другими Основателями, поэтому для василиска сюда дороги не было. В Хогвартсе гораздо больше потайных помещений, чем можно подумать. У Альбуса есть и свои собственные, в прошлом году он прятался там, когда Попечительский совет отстранил его от исполнения обязанностей директора.

Помещения Салазара находятся на уровне Хогвартского озера, и пол в зале, где я стою, залит лужами. Пахнет, конечно, сыростью, но воздух довольно свежий, чуть ли не лучше, чем в классе, на который налагаются специальные чары проветриваемости. Зажигаю факелы вдоль стен и лампы, свисающие с потолка. Скорее для того, чтобы полюбоваться отражением огней, чем с практической точки зрения – для того, чтобы осветить нужное мне пространство, хватило бы и Люмоса.

Наложив водоотталкивающее заклинание, иду к одной из колонн. Серебристая змейка с изумрудными глазами отзывается на поглаживание, оживает и, складывая кольца, сползает вниз, открывая доступ к колонне, мрамор которой на глазах теряет плотность, становится похожим на туман над озером ранним утром. Я протягиваю руку сквозь него и нащупываю две вещи – небольшую резную шкатулку и волшебную палочку. Возвращаюсь к ступенькам и сажусь на них. Холодно, но идти наверх не хочется. В шкатулке – несколько моих личных вещей, в том числе колдографии и фотографии Лили.

С днем рождения! – говорю я, вглядываясь в родное лицо на черно-белом снимке. Здесь нам по десять лет, и ее родители взяли нас обоих в зоопарк в Лондоне, да еще и оплатили мне поездку для того, чтобы сделать подарок ей. С годами я проводил с ее семьей все меньше времени: даже если Лили сама готова была противостоять ненависти, с которой встречала меня Петунья, я знал, что после каждого моего прихода к Эвансам следуют недели скандалов, которые ее старшая сестра устраивала самой Лили и родителям, и предпочитал встречаться на нейтральной территории.

Лили подмигивает мне с другого снимка: «Опять набычился, Сев? Ну не смотри таким букой!» Здесь Лили тринадцать, и мы тогда еще были друзьями. Разве я могу смотреть на тебя букой, Лили? Ты – все, что у меня есть самого светлого, самого искреннего, которое когда-либо было в моей жизни. А я тебя оттолкнул. Как и Ричарда, думаю вдруг я. Ведь то, что я предложил ему принести обязывающую к послушанию вассальную клятву – ничуть не лучше того, вылетевшего у меня в сердцах, «грязнокровка». Захлопываю коробку. Что ж, у меня перед тобой долг, Лили. Что с того, что выполняя его, я обрастаю новыми?

Коробку я возвращаю в тайник. А палочку – 14,5 дюймов, превышающие на полдюйма самый длинный из всех стандартных размеров - крепко сжимаю в руке и начинаю выкрикивать все известные мне заклинания подряд, ощущая, как ее сила сливается с моей. Исходя из того, что я читал про волшебные палочки в целом, палочка из боярышника* – всегда риск. Однако они из тех, что хуже всего поддаются Экспеллиармусу и, поскольку подчинить их непросто, с легкостью возвращаются обратно к признанному ими владельцу.

В нелегальной мастерской, куда привел меня Ричард, и о которой, будьте уверены, не знал даже Темный Лорд, эта палочка будто сама попросилась ко мне. Как когда-то в мастерской у Олливандера стоившая невероятно дорого черная эбеновая. Сердцевина у черной эбеновой, как ни странно было бы это предполагать с моим прошлым, да и с настоящим и будущим тоже, – волос единорога, которая неохотнее всего склоняется к темной магии. А вот у боярышниковой – ее антипод, высушенная сердечная жила дракона, добавляющая палочкам мощности. Это хорошо, поскольку даже не берусь предсказывать количество непростительных заклятий, которые мне придется произвести ей в ближайшее время. И даже если и не непростительных, то очень темных.

К Слагхорну я добираюсь к четырем часам. Утром я получил сову с подтверждением того, что он готов

принять меня. Я и не сомневался в положительном ответе, когда обратился к нему с просьбой о совете по поводу одного зелья. Вряд ли моя просьба его обманула, однако Слагхорн из тех, кто ухватывает выгоду везде. Что он увидит в моем обращении к нему – его дело.

Слагхорн – один из самых сильных волшебников, которых я знаю. Всегда думал, что Темный Лорд особо благоволит к нему, потому что вряд ли он его недооценивал. А позволить столь сильному магу, открыто не высказавшему своей позиции, да еще и декану Слизерина, не быть на его стороне – как минимум досадное упущение, как максимум - серьезная ошибка. Я бы поставил Слагхорна где-то между мной и Флитвиком. И, пожалуй, рискнул бы еще сразиться со Слагхорном наедине, что, собственно и собираюсь в каком-то смысле сделать, а вот если бы пришлось биться со Слагхорном и еще кем-то, попытался бы избежать схватки всеми возможными способами. И дело не в его силе – дуэлянт из Слагхорна был никудышный уже тогда, когда я сменил его на посту зельевара, да и был ли он когда-нибудь вообще приличным дуэлянтом, не знаю. Но Слагхорн гораздо больше сведущ в темной магии, чем даже я. А я, без преувеличения, знаю о ней много.

Удивительно, как такой ум и магическая мощь могут сочетаться со столь же редкой трусостью. Впрочем, я уже наблюдал все это в Квирелле. Тот был исключительно одаренным и умным волшебником, свободно владевшим беспалочковой магией, однако наивность и трусость, прилагавшиеся к его немыслимой амбициозности, довели его до края. Впрочем, Слагхорна, кажется, как раз можно поблагодарить за трусость. Возможно, это единственное, что удержало его от служения Лорду.

Наши с ним трения начались еще на моем первом курсе. Мама зарабатывала зельями (и любила их), и уже с шести лет я помогал ей варить их на продажу. Отец большей частью не работал, сидел у нее на шее, и она постоянно была занята, так что варка зелий стала единственным временем, когда я мог быть с ней вдвоем. Не то, чтобы она сильно в них разбиралась, готовила что попроще, а мне этого быстро стало мало, и я взялся перечитывать книги из библиотеки Принцев, единственное, что ей позволили взять с собой, когда за связь с моим отцом выгнали из дома. К первому году в Хогвартсе я уже проштудировал учебники курса так до пятого. Большинство зелий я не мог варить из-за дорогих ингредиентов, но я мог закрыть глаза и представить, как я делаю это. Фелиппе рассказал мне про девицу, которая сварила Феликс Фелицис в 12 лет. Я сделал это в том же возрасте, в первое лето после школы, когда, наконец, смог приобрести все необходимое на деньги, которые отцу не удалось у меня вовремя отобрать.

В школе, если что-то не получалось у меня с первого раза, это происходило лишь потому, что Поттер, Блэк или Петтигрю постоянно пытались что-то засунуть мне в котел. А Слагхорн разве что только не поощрял их делать это в открытую. И, конечно, я не помню случая, чтобы он когда-нибудь их наказал. В зельях Гораций был ремесленником. Он знал много, он мог варить сложные зелья, но, как и девчонка Уэнделл, он никогда бы не изобрел ничего нового. Однако он с удовольствием ставил свою подпись под статьями начинающих зельеваров, тех, что были особо перспективными, конечно. Что-что, а выделять самых значимых студентов Слагхорн умел всегда. Даже у Темного Лорда не было такого чутья на людей, как у Горация. Со мной он особо не знал что делать. Первокурсник с самыми блестящими успехами за все время его преподавания, для Клуба Слизней я еще не годился по возрасту. Да я и не жаждал такого общения. На пятом курсе я пару раз сходил туда, потому что Лили просила меня, но потом не выдержал и предоставил ей ходить одной. Не решаясь пригласить меня в клуб, Слагхорн сделал мне пару намеков об индивидуальных занятиях, однако я не хотел, чтобы он использовал меня. Был момент, когда я чуть было не согласился, потому что это было великое искушение варить что-то в настоящей лаборатории и пользоваться его ингредиентами. Собственно, в это время и завязалась моя дружба с Малфоем. Он хорошо относился к Слагхорну, и я поделился с ним своими сомнениями, возможно, в надежде, что он убедит меня принять предложение декана. Однако Люциус решил использовать меня сам. Он рассказал мне про Выручай-комнату, которая предоставила мне готовую лабораторию, и взялся сам поставлять мне кое-какие ингредиенты. Естественно, взамен я варил ему различные зелья. Люциус был мной доволен и всячески выказывал свое расположение, а я и рад был стараться, прыгал через обруч, как дрессированный пудель. Представляю, сколько баллов на счет Малфоя начислил Лорд за то, что я потом оказался в его команде…