Дар памяти

Miauka77

Во имя чего ты делаешь это?

Во имя моего долга жизни, и это все, что тебе следует знать.

А ты изменился, - сказал он задумчиво. Краска медленно возвращалась на его щеки. Пальцы потянулись к серьге, но остановились на полпути и вернулись к бокалу.

Просто ты плохо меня знал.

Снейп, я прихожу к выводу, что я тебя вообще не знал.

А ты слишком пылок для слизеринца. Жалеешь?

Он помотал головой и глотнул виски:

– Долги надо отдавать.

Кажется, на этом месте я убил нашу дружбу, если отношения между нами когда-либо были таковой. Еще несколько мгновений я думал, не переиграть ли все это и не рассказать ли ему хоть наполовину о том, что в действительности происходит. Потом

решил, что хватит с него и той ответственности, которую я возложу на него в случае, если он согласится идти со мной.

Что ты признаешь за возвращение долга жизни и окончание моего служения тебе? – он уже выбрал, после сегодняшних признаний я и не сомневался в том, что он это сделает. Ни слабаком, ни трусом Ричард никогда не был. На секунду я почувствовал себя полной сволочью, но мысль о людях, которые стояли за моей спиной – одного я почитал, второго с той же искренностью ненавидел – заставила мой внутренний голос заткнуться и на этот раз.

Труп моего врага у моих ног будет достаточным критерием.

Он кивнул, и между нами, в коконе, который не впускал звуки из внешнего мира, равно как и не выпускал их обратно, пала оглушающая тишина. Не помню, когда молчание между нами было столь отвратительным. Я откинулся на стуле, невольно вспоминая, как сидел здесь в тот день, когда на месте Ричарда был Эрнесто. Интересно, чем он так мучился тогда? Моя совесть, видимо, догонит меня к завтрашнему дню, к дню рождения Лили. Однако и напиться я себе в этот раз не позволю. Слишком много дел для того, чтобы предаваться бесполезному чувству вины. Внезапно меня накрыло другим, совершенно неожиданным воспоминанием.

…Конец учебного года второго курса Поттера. Наш Золотой мальчик только что вернулся из Тайной комнаты со спасенной мисс Уизли, и по этому поводу директор присвоил Гриффиндору 400 самых честных баллов и закатил пирушку. То, что Слизерин не будет победителем школьного соревнования при Поттере, я усвоил еще в первый год учебы Мальчика-Который-Выжил-Чтобы-Бесконечно-Трахать-Мне-Мозг. Альбус и раньше выращивал героев, потакая своему факультету, а Поттер… Бессмысленно было даже требовать ответа на вопрос «За что?» Все было очевидно: моих детей приносили в жертву глобальным планам по уничтожению Темного Лорда. Судьба целого поколения слизеринцев при этом в расчет никак не могла приниматься. И мне оставалось только стиснуть зубы и смириться, как я сделал когда-то на своем пятом курсе, после того, как Дамблдор исключительно вежливо попросил меня молчать об инциденте с Визжащей Хижиной.

Но в те минуты, когда я сижу за пиршественным столом в Большом зале, меня едва ли волнуют баллы. От страха и ярости меня трясет, и я прилагаю неимоверные усилия, чтобы приборы не прыгали в моих руках. О том, что произошло в Тайной комнате, мне рассказала сообщившая о пире Минерва, и одной порции успокоительного после этого явно недостаточно. Едва Дамблдор покидает зал, я отправляюсь вслед за ним. Однако по дороге мне приходится разнимать разбушевавшихся львят и змеенышей, и он намного опережает меня. Когда я врываюсь в директорский кабинет, Альбус сидит за столом, сгорбившись и обхватив голову руками. Его глаза сухи, но плечи трясутся, и от шока я застываю на полпути. А он, переведя взгляд на меня, но словно с трудом осознавая мое присутствие, вдруг начинает говорить. Перебивая сам себя, торопливо, захлебываясь, неправильно строя фразы, рассказывает, что на самом деле случилось с Поттером в Тайной Комнате, про Фоукса, который на этот раз никак не хотел подчиняться и чуть было не вытеснил его из сознания в самый последний момент, про Люциуса с его долбаным дневником… К тому моменту, когда он заканчивает, я уже давно стою напротив него, опираясь ладонью о стол. Мне хочется что-то сказать, выругаться, накричать на него, в конце концов, заорать, что он обещал ничего

не делать без меня, что если бы эта чертова птица отказалась бы разделить с ним сознание на этот раз... Но, натыкаясь на его невидящий взгляд, я не нахожу слов и теряюсь еще больше, когда вижу перед собой всплывающие картинки.

Когда до меня доходит смысл того, что просит от меня Альбус, меня бросает в жар. И я только надеюсь, что понял его правильно, потому что если иначе – мне не жить. И словно кто-то толкает меня, я делаю это. Стаскиваю его на пол, задираю его робу, обнажая белую и ужасно беззащитную спину, несколькими рывками расстегиваю брюки и его, и свои, и, прижимая к себе его тощие ягодицы, овладеваю им с первой попытки, яростно, грубо, вкладывая в свои действия не только безумное желание, но и весь гнев на Дамблдоровские игры, и весь страх за Поттера, который в результате этих игр сегодня едва не погиб. Кончив, мы оба лежим на ковре, дыша так, как будто только что удирали от дементоров. И в мыслях у меня только один вопрос – что он сейчас сделает, просто вышвырнет меня отсюда и из своей жизни или… Горячая рука находит мою ладонь и тихонько сжимает ее: «Спасибо, Северус, то, что нужно, - говорит Альбус. – Останешься сегодня у меня?»…

Пока я раздумывал, как много Обливиэйтов в действительности на меня наложил Альбус, Ричард заговорил снова.

Хорошо, Снейп, я пойду с тобой, - сказал он. И это прозвучало так, что я ясно понял окончание фразы: «и после этого можешь больше не рассчитывать на меня».

========== Глава 41. Бывший декан. ==========

О Ричарде я до следующей встречи с ним, в которую мы проведем ритуал вассальной клятвы, думать не собираюсь. Что вышло, то вышло, слишком многое поставлено на карту, и жалеть о сделанном нельзя. А вот с Фелиппе я вел себя недопустимо, нарушив сразу два основных правила безопасности, и это стоит пересмотреть. В деловой обстановке в военное время я позволил себе расслабиться в присутствии незнакомого человека, более того – позволил ему зайти мне за спину, положил голову на плечо, как… как кто-то совершенно беспечный и… доступный.

Неожиданно при мысли об этом моменте, при слове «доступность», возникающем в моей голове, при воспоминании о том, как я почувствовал прикосновение его живота, его робких мускулистых рук, его запахе, я вдруг ощущаю такой мощный прилив желания, что готов проклясть длину собственной ночной рубашки, пока моя рука добирается до болезненно-напряженного члена. Мне хватает нескольких движений, чтобы кончить. Кончить так ошеломляюще и ярко, что остается только порадоваться, что заклинания беззвучия на моих комнатах постоянны.

От эмоций меня трясет, я падаю лицом в подушку, исторгая самые настоящие животные стоны, и впервые за много лет перед моими глазами лицо не Альбуса - другого человека. В моей голове так оглушающе пусто, а телу так хорошо, что когда мне удается сфокусировать глаза на защитных рунах, нарисованных на потолке, мое состояние можно передать как ощущение невыносимого восторга. Когда же, наконец, я более-менее прихожу в себя и пытаюсь сложить что-то внятное из обрывков, которые носятся в голове, вылавливаю оттуда одну единственную мысль, хватаюсь за нее и вытаскиваю на свет – и ее, и себя вместе с нею. Я оторвался от него, я смог, я смог!

Фелиппе… Я не могу этого объяснить, но в нем есть что-то очень похожее на Ромулу. Какая-то чистота. Невинность. Без той доверчивости, наивности или пылкости, которые мне так не нравятся в мальчишке. Он знает жизнь, знает, чего от нее ждать, он имеет дело с темными артефактами и сексуальной магией. И все же – как будто всего этого нет, как будто это обычный человек, какой-нибудь электрик, маггл, который ходит каждый день на работу с девяти до шести, по вечерам, не задерживаясь в баре, сразу возвращается домой к детям, а по воскресеньям выводит свое семейство в церковь или зоопарк.