Дар Земле

Бальмонт Константин Дмитриевич

Любимая

Над морем тяготенье было тучи, Свинцовая громада в высоте. А тут и там, на облачной черте, Какой-то свет был нежный и тягучий. Откуда доходил он из-за кручи Туманов, сгромождённых в пустоте? Особенный по странной красоте, Мне талисман в нём чудился певучий. Вдруг высоко, там, в безднах вышины, Серпом Луна возникла молодая, И с свежим плеском, гулко возрастая, Качнула сила ровность глубины. Так ты пришла, о, радость золотая, В мгновение рождения волны.

Чара

Из-за

морей и гор едва дошло жужжанье, Как будто за сто вёрст звенит в Луне комар, – Как будто, восхотев продленья бывших чар, Колдун через века домчал листка шуршанье. Жужжит одна струна, в которой обещанье, Мольба любить любовь, продлить нездешний дар, Из тысячи домов чуть глянувший пожар, Из потонувших дней последних зорь дрожанье. Тот свет не призрак зорь, то жёлтый лоскуток. Тот блеск – игра кольца, не ласка Новолунья. Тот звук – не звон струны, хоть странно звук высок. Тот лик – не мёртвый лик, она жива, колдунья. Из ткани вечности вдруг вырвала кусок, И зыбит пение – Яванская плясунья.

Черкешенке

Я тебя сравнить хотел бы с нежной ивою плакучей, Что склоняет ветви к влаге, словно слыша звон созвучий. Я тебя сравнить хотел бы с юным тополем, который Весь смолистый, в лёгкой зыби, к небесам уводит взоры. Я тебя сравнить хотел бы, видя эту поступь, дева, С тонкой лилией, что стебель клонит вправо, клонит влево. Я тебя сравнить хотел бы с той Индусской баядерой, Что сейчас-сейчас запляшет, чувства меря звёздной мерой. Я тебя сравнить хотел бы… Но игра сравнений тленна. Ибо слишком очевидно: Ты средь женщин несравненна.

Бесспорно

Ожидая неожиданное, Угадуя неразгаданное, Я вобрал дыханье ладанное, Огнеданных принял струй, – И видение невиданное Взяв душою необорною, Славлю истину бесспорную, Возглашая – поцелуй.

Стрекозка

Мирре.

Девчонка бешеных страстей, И ангелок, и демонёнок, Вся взрослая, хотя ребёнок, И вся дитя среди людей, То злой упрямый соколёнок, То добрый золотой цыплёнок, Ты нежный крест души моей Девчонка бешеных страстей. Ты крест, но очень нежный. Ибо Все своеволия твои Не тяжко-каменная глыба, А острый угол, бег изгиба, Стрекозка в лёте, взмах змеи, И птичий щебет в забытьи, И все весенние ручьи.

Как яркий луч

Как яркий луч ко мне вошла, Цветок весёлый уронила, И келья сделалась светла, Душисто дрогнуло кадило, И сердце счастьем осветила. Над тусклым стрельчатым окном Позолотила паутину, Мечту зажгла цветным огнём, Дышать заставила равнину, И я её уж не покину.

Венок

Смешать печаль, которой нет острей, С восторгами, которых не бывало, Но могут быть, – от горного обвала Взять музыку, – и, кровь погнав быстрей, В стихи добрызнуть огненный ручей, И всё соткать, для нежности твоей, В венок любви, – а если скажешь: «Мало», Вели ещё! Я твой, среди зыбей Девятого ликующего вала!

Над ручьём

Когда мы тихими часами С тобою говорим вдвоём, Тебя я вижу над ручьём, Ты лань с безумными

глазами, И мне хотелось бы сквозь мглу Пустить проворную стрелу, Чтоб не убить, о, только ранить, И рану излечить скорей Всей страстной нежностью своей. И лаской эту лань туманить.

Цвет пшеницы

Пшеничный цвет твоих волос, И светлого лица румянец, Во мне рождают пенье грёз, И кровь ведут в проворный танец, И хоть страна твоя – мороз, А я поэт, и я Испанец, С тобой мне пляска суждена, Быть может, в час, когда Луна Горит, пронзая глубь до дна. Звеня струной, я буду твой, Все струны любят – перекличкой, Я буду змей в ветвях живой, А ты уклончивою птичкой, Я буду ветер круговой, А ты расцветшею пшеничкой, И в высоте, где ходит гром, Мы будем в небе голубом Звездой и матовым Серпом.

Сестра

Сестра, ты вдруг поцеловала Его, кто жаждал и робел. И роза снов раскрылась ало, И нежный ландыш в страсти бел. Я сплю. Меж век чуть зрима щёлка, И чара к ней идёт с Луны. Я вижу огневзоры волка Среди безбрежной тишины. Я чувствую – зима устала, В тебе весенняя игра. Ты льнёшь ко мне. О, мало, мало! Я сплю. Целуй ещё, сестра.

Звезда

«Мы будем там, когда уйдём отсюда», Сказала ты, взглянувши на звезду, И я сказал: «Я верую, и жду, Когда же совершится это чудо?» Звезда плыла в сияньи изумруда, С лучом как будто луч Луны на льду, А облачко под ней, как мысль в бреду, Вело в сейчас, являясь ниоткуда. И тонкую оно продлило ткань, Спустилось вниз продольной бледной тучей, Как узкий мост, к земле с небес, певучий. Он пел глазам. Ты прошептала: «Глянь!» И я, поняв, что наш он, миг текучий, Тебя одел в жемчужный дождь созвучий.

Полночь в цветке

Крылом старинный ворон веял На черноту твоих волос, Твои тихий взор в себе взлелеял Обрывок тучи дальних гроз. Я подошёл к тебе без слова, От сердца к сердцу был магнит, И чувства древняя основа В душе мгновенно говорит. Влиянье всех неисчислимых Веков, что где-то жили мы, Как пламень, проглянувший в дымах, Пронзило в сердце скрепу тьмы. Я знал, волнуясь и волнуя, Я знал, бледнея и любя, Что неизбежность поцелуя Желанной будет для тебя. Взошла Луна, светясь медвяно, Дышала долгим гулом мгла, И чаша чёрного тюльпана Раскрытой страстью расцвела.

Вишня

Ты стройной вишни белый цвет, И чарой весь твой лик одет, Я так хочу, чтобы пчела В тот нежный цвет свой путь нашла. Пчелиных крыл хрустален звон, К тебе всё ближе, ближе он, Раскрой же чашечку цветка, Чтоб пела сладкая тоска. Тот поцелуй златой пчелы Есть жало ласки, песнь хвалы, А после, в улье, в свой черёд Сгустится жёлтый пряный мёд. А после, вишни белый цвет Мелькнёт как ягод алый бред, И в нас вином войдёт в свой срок Душистой вишни красный сок.