Дар Земле

Бальмонт Константин Дмитриевич

Роза

Ты юная Южная роза, Тебя я не мог не заметить, Судьбы роковая угроза Велела мне алую встретить. Судьба угрожает, но нежно, Гремучей раскинуться тучей, Овеять расцвет твой безбрежно, Звучать как источник певучий. Вот молния в сердце разъятом, Я жду твоего поцелуя, И дождь пробегает по скатам, Рыдая, звеня, и ликуя.

Если б

Если

б Солнце было голубое, Если б небо стало золотое, Алыми раскинулись бы травы, А цветы мерцали б изумрудом, – Мир явил бы светы новой славы, И любовь была бы новым чудом.

Сафир

В твоих глазах есть зыбь сафира, Твоё мне нравится лицо. Но вот соблазн великий мира: – Сиянье этого сафира Хочу в моё вковать кольцо.

Цельность счастья

Цельность счастья, это – счастие вдвойне. Это – волны в убегании к волне, Это радость, после мрака долгих лет, В полном цвете между листьев первоцвет. Цельность счастья, это – тихий синий взор, Отражающий безмолвие озёр, Там глубоко, там в прозрачности, на дне, Талисман, и он один, и весь он мне.

Три птицы

Летела птица голубая, Все выси обогнула смело, И тьма редела, уступая, И тень земная голубела. Летела птица золотая, Зарёю расширялись крылья, И в душу лился, ниспадая, Медвяный дождик изобилья. И третья птица молодая Летела алым самоцветом, Весь мир был праздником, блистая, Но я лишь гостем был при этом. И не успел игрой узорной Я насладиться до забвенья, Как пала тень от птицы чёрной, И в вечность кануло мгновенье.

Видение

Я видел цвет полураскрытый В весну влюблённого тюльпана. Но я ушёл тропой пробитой, Был праздник кончен слишком рано. Я видел птичку голубую Средь изумрудного сплетенья. Но я в безмолвии тоскую, Лишь миг один я слышал пенье. Я видел сон: – За быстрой серной Я, серной, мерял ширь простора, Я с ней бы счастлив был наверно, Но сон растаял слишком скоро.

Непобеждённый

Ты для того меня взманила В певучий сад, Чтоб в сердце задрожала сила, И брызнул звонкий водопад? А ты, взмахнув крылами павы, Среди куртин, Вспорхнула, дав мне вкус отравы. Забыв, что пред тобой павлин. Но ты забыла, что свеченье Стооких звёзд Средь птиц – моё лишь означенье. Что мой цветной пышнее хвост. Вся радость радуги со мною.

И все цвета, И чуть я веер свой раскрою, Как с неба смотрит Красота.

Судьба

Я не верила, я поверила, Что весами нам златоткаными Всем Судьба в мирах путь отмерила С ворожащими талисманами. И тоской в лесу вся изранена, Вот свиданья жду в светлой чаще я. А Луна пьянит, притуманена, Наклонённая, ворожащая.

Музыка («Женская чара владеет душою…»)

Женская чара владеет душою Вкрадчиво, нежно, всевластно. Женское сердце повсюду со мною, Женщин пою не напрасно. Музыка – женщина, пенье – мужчина, Даже и женское пенье. В музыке звёздная дышит картина Первого часа творенья. Пение – после, в нём гулкое эхо Дали, на миг приближённой. Музыки дай мне, восторга, и смеха, Петь тебя буду влюблённый.

Твои глаза

Твои глаза – простор души твоей, В них вечный бег играющего вала, В них синий сон загрезивших морей, Гляжу, гляжу, и всё для сердца мало. Крылатая, ты вся поёшь: – «Ликуй!» И много снов в душе у каждой птицы, Но лучший миг, – когда чрез поцелуй На бездну глаз наброшены ресницы.

Идущая прямо

Ты знаешь страсть, но чувственности нет В твоих движеньях, в ходе сновидений. Исподтишка не глянешь ты на свет, Но в молнии сгоришь без сожалений. Не всякий переступишь ты порог, Но любишь лунный луч в овале свода. Вдали харчевен, выпьешь полный рог Хмельного искромечущего мёда.

Я и ты

Я и ты, мы с двух планет. На одной огонь рубина, На другой колдует льдина, Голубой холодный свет. Я и ты, мы с двух планет. На одной ликуют войны, В ней июль цветится знойный, На другой лазурный цвет. Наша рознь на сколько лет? И не лучше ль сочетанье Двух расцветов угаданья В слитной сказке двух планет?

Хоть немножко

Я почувстовал узкую нежную руку, Я почувствовал свежесть раскрытой ладони, Я её целовал в темноте. Чрез мгновение ночь возвещала разлуку, Но за счастьем я гнался, бледнея в погоне. И тобою припал я к мечте. Почему мы вдвоём так смеялись беспечно? И потом, хоть вдвоём, так молчали упорно? Я не знаю. Узнаю ли я! Ты мне сделалась вдруг дорога бесконечно. И тобою мечтанье мерцает узорно. Хоть немножко – скажи – ты моя?