Даринга: Выход за правила
Шрифт:
О диверсиях представление на Даринге вроде уже и имелось, но гневались пострадавшие не на тех. А почему-то на рыбаков, якобы устроивших все в отместку за просьбу снизить цены. На главную кухарку с ее страстью к экономии. И даже на неведомую хворь из тех, что начали косить честной народ, когда нёйд прогнали или убили. Это было уж вовсе революционное заявление. И Риндир подозревал, что после смерти епископа маятник качнется в другую сторону и в болоте станут топить уже его сторонников.
Между тем Медведь не бездействовал. Его дружинники, пройдя через потайной ход, выдергивали стражников по-одному и занимали ключевые точки замка. Люди Трулана в Солейле, до того сидевшие тихо, как мышь под веником, вошли в ворота
А Трилл в капелле кричал.
Он видел, как присные исчезают бесследно, и не понимал, что происходит. И страх опутывал его по рукам и ногам. Страх жидкими волнами растекался по замку, обляпывая всякого, к кому прикасался, еще усиливая панику, вызванную внезапной диареей. И ни у кого из покинувших капеллу не возникало и мысли туда вернуться. Наоборот, разбегались зайцами, и ловили их в самых неожиданных местах. Некоторых аж не стенах, с которых беглецы пытались сигануть.
Трилл кричал долго. Потом, охрипнув, сипел. Он мечтал подняться с кровати, ползти на коленях, чтобы накостылять нерадивым, но собственный страх, отразившись, вернулся к епископу, и убийцы чудились и под ложем, и за статуей Судии, и на балках, подпирающих крышу, и за оконными решетками. Переплет редкий, впору пролететь стреле.
Всхлипнув, епископ запнулся. Замолчал, с подозрением сверля темноту глазами. Хотел закрыть глаза — и боялся. Лампы воняли прогорклым маслом. В окна сочился по капле смутный лунный свет. И тогда дверные петли заскрипели, и убийцы оказались внутри.
Медведь не стал медлить. Воткнул Триллу меч в живот, провернул. Левой рукой прижал к лежанке бьющееся тело. Правой — вырезал его черное сердце. Взял, донес до весов Судии и бросил на чашу. И косящие весы уравновесились. Трулан поднял глаза к черным балкам, на которых сидел рыжий сокол.
— Эй, я думал, ты превратишься!
— Только если штаны одолжишь, — про себя проворчал Риндир.
Добывать одежду пришлось самостоятельно. Во-первых, он вытащил из-под корней бронекостюм. Во-вторых, позаимствовал во временное пользование портки и рубаху одного из воинов Судии. А еще — выслушал твердое требование начальницы немедленно вернуться в торговый терем, поскольку епископ мертв, Трулан Медведь взял власть, и в пребывании рядом с Бранвен больше нет необходимости.
И ответил еще более твердым «нет», поскольку в переходный период необходимость защищать королеву возрастает многократно.
— Если дальше будешь соколом — нам все же придется тебя отозвать.
— Я помню свое обещание Любу и постараюсь не превращаться без нужды.
Аурора фыркнула.
— И как же ты легализуешь свой новый статус?
— Я что-нибудь придумаю.
Начальница еще раз фыркнула и отключилась.
Штурман вернулся в капеллу, пользуясь платком Медведя вместо пароля. Никого там уже не было, и Риндир спустился к Бранни. Услышав разговор, невольно приостановился за дверью, чувствуя себя стоящим позадь забора царем.
— А что он в сокола умеет превращаться? — сердито настаивала девочка.
— Свойство, полезное в разведке, и только. Я и сам умею — в медведя. И в нашем роду все, — пробурчал дядька, поддразнивая.
«А муравьиный лев в ежика превратился! Да. А во что превратился мой любимый словарь?»
— А что они пришли со звезд — не убеждает?
— Скорее, пугает, — Трулан фыркнул. — Пусть докажет свое право на тебе жениться как-то существенней. Например, дворец за один день построит.
— А пруд потом за три часа не придется чистить? — спросил Риндир ехидно.
Медведь завращал башкой:
— Шутки не понял.
Штурман махнул рукою:
— А, проехали.
— Проехали, — согласился Трулан, оглядывая с ног до головы тощую фигуру рыжего незнакомца. Крепкой рукой удержал Бранни, готовую кинуться Риндиру на шею.
— Пойдем
— Я не смогу.
— Сможешь.
И ладонью-лапищей буквально выдавил Риндира за двери. Спросил:
— Так ты нёйд?
Штурман искренне задумался, пока они спускались по винтовой лестнице, потом шли по галерее и вокруг главного зала и опять спускались все вниз и вниз, к самым корням замка. Чтобы оказаться в узкой сводчатой норе, черной и блестящей. Огонь светильников, отражаясь в стекающей по стенам влаге, заставлял их казаться ужиной шкурой. Капли тюкали там и сям, обрываясь со свода, текли по желобкам вдоль каменных столов, срывались с полок, выдолбленных в камне. На одном из столов лежал голый Трилл. Над ним склонились трое в остроконечных капюшонах, скрывающих лица. Поверх балахонов были надеты кожаные передники, в руках — ножницы и серповидные ножи. Четвертый — брат-близнец первых трех, раздувал мехами пламя в низком очаге, рядом с которым на тонких паучьих ножках блестели в свете огня медные вытянутые кверху емкости с круговыми насечками.
— Бальзамировщики, — подсказал Трулан, поймав заинтересованный взгляд Риндира. — Готовят епископа к погребению на дороге мертвых королей. Никто не узнает, какой смертью он умер. Война между своими нам не нужна.
— Бранни знает?
— Бранни сама так решила.
Дядька пытливо посмотрел ему в глаза снизу вверх.
— Ты готов на ней жениться?
От вопроса, заданного в лоб, штурману сделалось не по себе.
— Не знаю, — ответил он честно.
— А пора бы знать. Ведь что-то между вами происходит. Происходит. Я чувствую.
Бальзамировщики взрезали тело епископа. Риндир отвернулся.
— Что ты хочешь получить за то, что оберегал ее?
— Ничего.
Трулан хмыкнул и широко улыбнулся:
— А ты не торопись. Подумай.
И первым вышел из крипты, доверчиво повернувшись к Риндиру спиной.
Глава 35
Ночь за ночью проходчик вгрызался внутрь горы, обводя ее серпантином дороги. Следом укладчики выглаживали ее, укладывали плашками беркелита, обводили светящимися поясами по обе стороны, украшали мостиками, фонариками, делали разметку, высаживали декоративные растения. Кибер-строители вырезали гранитные глыбы под технические помещения, переносили их в рукав реки, чтобы на запруде установить микро-гидроэлектростанцию. Проводили в гору трубки для воды, необходимой для роста Врат и дворца для королевы Бранвен. Риндир вытребовал у Альва и суперкарги Фрезии запасное строительное зерно, чтобы создать подарок для невесты.
Местные жители сперва держались подальше от горы с ее бесшумной упорной стройкой, но позже потянулись кверху, изучая, пробуя на зуб, любуясь или пытаясь сломать то новое, что их глазам открывалось. Уничтожить не получилось — и к дорогам и акведукам потеряли интерес. Кто-то затаил досаду, кто-то любовался, а кто-то продавал внизу на рынках оборванные цветы — благо, они с невиданной силой отрастали заново. Кое-кто осмелел настолько, что поднимался в гору к прорабам с мясом и фруктами, предлагал на продажу и сами корзины, кроме содержимого. Тащили туда поделки, шкурки, снедь, даже вели верховых и вьючных животных. Мальчишки приладились торговать местными кошками, наученными убегать от нового хозяина. Элвилин, способные очаровать любое животное, здорово потешались, когда трюк не сработал. В общем, развлечений хватало. А суперкарго с антропологом распорядились обустроить специальную рыночную площадь — чтобы пришельцы не торчали под носом у киберов, тормозя тем работу. Что им понравилось — местных не пришлось приучать к чистоте, те, опасаясь, что через мусор до них доберутся старые боги, грязи за собой не оставляли.