Дарт Лонгботтом
Шрифт:
Ковыряться в разуме сумасшедшего — словно нырять с головой в нечистоты. А делать это раз за разом, пока не получится отыскать крупицы нужных сведений, было ещё более отвратительно. Однако Палпатин никогда не был брезгливым человеком. Поэтому пока Лавгуд говорил, Шив проник в его голову, стараясь разобраться, насколько тот правдив. Состояние разума Ксенофилиуса внезапно напомнило ему Слай Мур. У умбаранки тоже была похожая, хаотичная защита. Вот только там ядром личности была ярость и желание власти, а здесь — обычная потребность просто
«Этот человек ещё более безумен, чем я думал! — решил про себя Палпатин и с новыми силами продолжил копаться в разуме Лавгуда. — Ну-ка, покажи мне, уродец, чем ты зарабатываешь на жизнь. Неужели действительно занимаешься только журналом?»
Как и предполагал бывший ситх, «Придира» оказался лишь безобидным хобби. На самом деле Лавгуд являлся большим специалистом по добыче информации из памяти людей. Природные способности позволяли Ксенофилиусу слышать чужие мысли, несмотря на любые щиты и амулеты.
Лавгуд сотрудничал только с проверенными веками, надёжными партнёрами. Эти волшебники работали как в обычном, так и в магическом мире. С международной гильдией иллюминатов сотрудничал ещё прадед Ксенофилиуса. И даже символ тайного общества был скопирован с медальона Лавгудов.
Однако в Англии род светловолосых волшебников считали безобидными чудаками, которые занимались магозоологией, орнитологией и микологией. Злые языки утверждали, что увлечение грибами и привело к некой эксцентричности, свойственной представителям этого семейства.
Иллюминаты нанимали Лавгудов, чтобы те узнавали тайны в людских головах. А экспедиции, в которые часто отправлялся Ксенофилиус по всему миру, как и последующие статьи в «Придире», служили превосходным прикрытием его деятельности. К разочарованию Палпатина, найти что-то интересное в голове Лавгуда оказалось нереальным, если, конечно, не ставить перед собой цель — выжечь волшебнику мозг.
Согласно договору с иллюминатами, каждый раз после задания Лавгуд накладывал на себя «Обливейт». Необходимость постоянно стирать себе часть воспоминаний дурно влияла на умственные способности волшебников. Однако благодаря родовому дару, Лавгуд всего лишь становился ещё более эксцентричным.
— Собрать все три артефакта — непростая задача в нынешние времена, — Палпатин задумчиво покачался на стуле, рискуя упасть. — Мне может понадобиться ваша помощь, Ксенофилиус.
— Я с радостью помогу посланнику великого предка, — закивал Лавгуд. — Всё, что в моих силах!
— Хорошо, — удовлетворённо улыбнулся Палпатин и поднялся. — Тогда я вас покину, дорогой друг. И воспользуйтесь известным вам способом, чтобы забыть наш разговор. Провожать не надо, я перемещусь сразу из вашего дома.
После исчезновения Лонгботтома Лавгуд сел на пол там, где стоял. Он запрокинул голову и облегчённо выдохнул. В мыслях Ксенофилиуса ужас смешивался с восхищением. Впервые в жизни он находился с кем-то рядом и не слышал, что думает этот человек. Это было потрясающе и в то же
Ксенофилиус вытянул руку и истово пожелал, чтобы палочка прилетела. Над его головой раскрылась створка шкафа, и на лицо Лавгуда высыпалась пачка муки, сделав его ещё белей. Но главное — в шкафу лежала волшебная палочка, которая всё же оказалась в его руке. Ксенофилиус немедленно приставил её к голове и привычно выпалил: «Обливейт!» В кои-то веки его желание забыть всё полностью совпадало с просьбой заказчика.
Гарри, Рон и Гермиона Грейнджер были уверены, что профессор Снейп хочет украсть Философский камень. Невилл даже поругался с ними. Он пытался доказать, что профессор не настолько безумен, чтобы идти против Дамблдора. Особенно Невилла напугала идея ребят пойти и спасти камень самостоятельно. Как будто все они могут хоть что-то противопоставить любому из преподавателей. Даже мадам Хуч просто разгонит их школьной метлой. Что же говорить о Снейпе, который, по слухам, являлся адептом тёмной магии и очень сильным волшебником? Ему будет достаточно просто щёлкнуть пальцами.
Одним словом, Невилл хотел спасти друзей от неразумного поступка. Поэтому он тихо вышел из комнаты, спустился в общую гостиную и забрался с ногами в кресло прямо возле выхода. Укрывшись пледом, он постарался сделаться незаметным. Вскоре спустились Гарри и Рон, а из женского крыла в общую гостиную вошла Гермиона.
— Ну что, все готовы? — прошептал Поттер рыжему приятелю и девочке. — Тогда идём. Надо спасти Философский камень. Если Снейп отдаст его Волдеморту, мне крышка!
Невилл услышал громкий шёпот товарищей и немедленно проснулся. Мальчик сбросил плед и встал во весь рост напротив выхода.
— Это дурацкая затея, Гарри! Вы ничего не сможете сделать Снейпу, только сами пострадаете! Я вам уже тысячу раз говорил. Это не он!
— А кто ещё? — разозлился Рон. — Снейп это! По нему сразу видно, что летучая мышь — пособник тёмных сил!
— Тем более, я вас не пущу, — сжал кулаки Невилл. — Надо было сказать декану или директору о ваших подозрениях!
— Да говорили мы! — прошипел Поттер. — Макгонагалл пообещала баллы с факультета снять, если увидит нас в коридорах после отбоя.
В этот момент Гермиона просто достала палочку, наставила её на Невилла и скомандовала: «Петрификус тоталус!»
Мальчик грохнулся лицом вниз, и только кольцо, подаренное отцом, позволило ему остаться целым. Перелом носового хряща с последующим проникновением в мозг мог бы плохо кончиться для мальчика. Однако кольцо сработало и даже послало сигнал Палпатину.
Невилл уже не слышал, как троица подростков, невнятно извиняясь для самоуспокоения, перевернули его на спину. Они посмотрели, что он не пострадал, облегчённо вздохнули и ушли, оставив Невилла валяться на холодном полу.