Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
На него смотрели тёмные глаза.
– Какой же ты нейтрал? – сказала Рина. – Ты только что озвучил, на чьей ты стороне. На стороне тех, кто против Силы. И обозначил, кто тебя сломал. Те, кто ей служит. Видишь, как просто.
Он молчал. Она не торопила, поглядывая то на голографическую страницу звёздного неба, то в пустую темь экрана.
– Ненавижу, - сказал он тихо.
– Что?
– Зависимость от тех, кого я ненавижу.
–
– Если я не буду с вами, то растворюсь в Силе. Я ненавижу – вас.
– Нас или Силу?
– Вас. А Сила… безлична. И… опасна. Она… растворяет. Это не ненависть. И даже не страх. Это… нутряной ужас. Что ты об этом знаешь, ситиха!..
– Ну, может, узнаю. А что касается ненависти – так это не важно. Если бы каждый отряд объединяла пылкая и неистовая любовь… Это была б групповуха.
Рина потянулась.
– К планете Эдьгир мы выходим через три стандартных часа, - добавила она обыденным тоном. – Готовься, рыцарь. Там будут все. В конечном счёте. Говорят, - она улыбнулась, - что это удивительно щедрая планета. Почти курорт.
– Хорошо, - сказал он. – Ладно.
Повернулся спиной. Аккуратно вышел. Кажется… всё получилось.
Наши маленькие игры, виртуальные фронты…
Промежуток между картинами.
Я – это я.
Лорд Вейдер.
Отстегнуть крепления от маски. Осторожно снять маску и шлем. Неторопливо стянуть перчатку с руки. С той, что осталась своей. Что бы там ни плели легенды и анекдоты. Сжать и разжать пальцы. Взглянуть на ладонь. Тонкая сетка линий и складок. Жёсткая кожа. Рука взрослого человека. Сколько, всё-таки, с ним.
Прослужила.
А потом поднять голову и посмотреть в серебристость стекла. И проверить то, что ощущал без проверки. Ну, здравствуй. Вейдер, Дарт. Я. Сам. Как, однако, бывает. Как разительно, буквально за несколько часов, меняется лицо. Даже не вглядываться. Взглянуть. Просто.
Изменения заметны.
И что испытать по этому поводу? Радость? Бешенство? Боль?
Столько лет держать в узде разваливающуюся плоть. Не самому. Сам так и не научился. Не получилось. Не смог. Выползти из-под грани смерти, чтобы вести жизнь ожившего трупа. Забавно. Хороший термин. Точный. Плоть расползалась без внешней поддержки. Он никогда раньше об этом не думал. Ассоциации не для вдумчивых ночей. Понять – жить с этим. Но какой иной термин подходит для тела, в котором необходимо поддерживать должный процент образования новых клеток – извне?
Избранный. От Великой Силы.
Весело. Учитель обрисовал положение дел со скрупулёзной точностью. Учитель знал, что делал. Когда прошёл первый приступ бессильного бешенства, включилось упрямство. Цель: преодолеть.
Назло всему миру. И самому себе
Именно тогда, когда стало окончательно ясно, что, не смотря на все усилия медицины и форсы, его организм не в состоянии самостоятельно функционировать, и лучше не будет, его гордость выбрала: жить. С помощью императора, как аппарата Силы. С костылём медицинской камеры в каждой резиденции, на каждом корабле. Тем не менее, он завоевал галактику. Стал символом империи. Учил форсьюзеров. Выпустил учеников. Был правой рукой императора без скидок на болезнь. И гордость его удовлетворилась тем, что привязанность императора основывалась не на сентиментальном чувстве. Он был ему необходим. Второго такого соратника – не найти. Соратника, собеседника, друга.
Всё не то.
Оплатить в полной мере возможность дышать. Чтобы ни капля силы императора не пропала даром. Но всё-таки, двадцать пять лет, на искусственном аппарате. Устал. Он, который знал: он сильнейший в галактике. Вдруг. Оказаться перед фактом непрошибаемого потолка. Того, что согнул и поставил на обрубленные колени.
Потому и произошёл срыв. Результат накопленной усталости, стимулированный внешним раздражителем в виде замаячившего сына. Это было всего-то – попыткой сбросить усталость. Отвлечься. Нашёл себе паллиатив. Как будто можно было что-то изменить.
Проблема осталась всё та же, и никуда не исчезла. Невозможность. Тупая невозможность. Физическая. Никакой сын не поможет. Надо справляться самому. С тем, что с ним происходит. С мыслью о неизлечимости болезни. С мыслью о том, что с болезнью надо жить. Не смиряться, продолжать искать выход, именно выход, не отвлечение на что-то. Понял, разобрался, расставил приоритеты. Осознал, что ему нужен мир, в котором правят такие, как он и император. А не такие, как сын. Понял, что делать дальше. И сделал то, что наметил.
И. Вдруг.
Когда уже мысли не было. Когда вдруг, изо всех щелей, попёрла какая-то пена и мразь, когда нечто там – не сориентировалось и от неожиданности перед тем, что он сделал (или не сделал?) всплеском выдало себя… Додавить неудавшуюся марионетку – и в пылу нападения налететь мордой на кулак.
На убийцу. Ринке поставили много разумных блоков, но никогда не ломали природу. Когда можно не убивать – не убивай. А вот связку: опасность – уничтожение – не трогали пальцем. На угрозу жизни – она убивала. Доубивалась. Сделала то, да чего б не додумались мозги: ударила по Силе. Вбито правило: отрезать от Силы – сделать беспомощным. Форсьюзер без Силы слеп, глух и инвалиден. Ринка не думала об этом. Ударили – ударила в ответ.
И оказалось, что напавшая сила – та же, что равномерно давила на него в течение многих лет. И эта сила была, похоже что – Великой. Без которой якобы не могут. И которая даёт способности и жизнь.
Великая Сила, которая уничтожала.
За один день они оказались в новом, незнакомом мире. В мире, где все аксиомы лживы. В мире, который надо исследовать заново. И заново их выводить.
А возможно, создавать.
Потому что вот оно, в зеркало посмотри.