Дары инопланетных Богов
Шрифт:
— Вот это ближе к правде, хотя я совсем не помню, кто такая Эля.
— Ну, та милашка с розовыми волосами, как ни у кого, пожалуй. Она тоже училась в Школе Искусств. Ты её не помнишь? — Азира скорчила умильную рожицу, непонятно что этим изображая. Элю или своё к ней отношение.
— У меня память слишком драгоценная, чтобы я помнила какую-то Элю. Я и о тебе-то вспоминаю лишь тогда, когда ты вертишься рядом, — Гелия вообще была груба с теми, в ком не видела для себя никакой пользы. Но это было тут, пожалуй, и нормой. — Кстати, когда ты перестанешь путаться у меня под ногами в моём собственном доме?
— Сегодня и уйду, — ответила Азира.
— Нашла себе уютную спаленку
— Никакого уюта я у тебя не обнаружила, — дерзила Азира в ответ.
— Как заговорила! Отыскала кого-то, кто не против тебя приютить? — спросила Гелия.
— Да. Именно того, кто вытащит меня из убожества, где я вынуждено оказалась. Не по своему выбору. Разве Надмирный Отец даёт нам выбирать в каком месте, из какой матери вылезти?
— Фу! Какая же отвратительная манера речи! — возмутилась Гелия. — Да ты разве слизняк, который вылезает из своего кокона. Человек рождается, а не вылезает! У меня тоже были незнатные родители, и я жила в бедности. А это не стало помехой для меня, чтобы реализовать мои таланты и устремления.
— Все знают, кто именно помог тебе поступить в Школу Искусств, — раз уж её откровенно выгоняли, Азира и не собиралась сдерживаться.
— Кто же? — Гелия сощурила глаза. Ресницы трепетали от еле удерживаемого гнева.
— Нэиль, — спокойно ответила Азира. — Кажется, именно он давал тебе уроки для развития хорошей дикции и правильного построения речи. Ты же была из глуши. Я-то хотя бы в столице родилась, в квартале торговцев и чиновников. А там было полно образованных людей, и вокруг меня всегда звучала правильная речь. Конечно, и косноязычных простолюдинов было полно, но меня природа одарила не только чутким слухом, наблюдательностью, а и умом.
— Умом? А где он у тебя? Не в том ли месте, каким ты и привыкла общаться со статусными членами? — Гелия сияла улыбкой, довольная своей репликой.
— А ты… ты сама не то же самое место используешь для общения с мужчинами? — выпалила Азира.
Гелия скосила глаза на Рудольфа и сдержала себя, — В этом смысле я общаюсь только со своим мужем. А для человеческого общения человеку дан язык.
— Ты знаешь Нэю? — спросил он у Азиры, чтобы прервать их бесконечный поток взаимных оскорблений.
— Какую Нэю? — спросила Азира. — Мало ли Нэй в Паралее.
— Нэя в Паралее одна, — ответил он. — Это имя было изобретено её отцом.
— Знали его? — спросила Азира.
— Тебя не касается, кого я знал, а кого знать не хотел. Отвечай на заданный вопрос.
— Если и знала, то давно было. Да и как знала. Она всегда меня сторонилась.
— Презирала, наверное, — вставила Гелия. — Нэя очень утончённая, очень разборчивая. С кем попало в контакт, даже словесный, не войдёт.
— Не в пример тебе, — сказал он Гелии.
Они втроём пили утренние горячие напитки в столовой. Гелия была вынуждена допустить её до собственного стола, чего не позволяла прежде. Питалась Азира где придётся, но только не у Гелии. В этом ей было категорически отказано. Как и постельное бельё она вынуждена была купить себе на свои средства. Гелия всего лишь бросила ей вытертый коврик на расшатанный диванчик, как бездомной кошке из чувства жалости. Давая понять, что тут не ночлежка. Так что первую ночёвку в доме у роскошной столичной дивы Азира не спала от холода и неудобства, закутавшись в жёсткий коврик, всё равно, что в рулон картона. Но унижение, если она его и чувствовала, вытеснялось упёртым желанием дождаться того, с кем Гелия, капризная и непредсказуемая, уже не хотела её сводить. Откровенно выгнать Азиру она тоже не могла, а Ифисы — спасительницы от наглых гостей не оказалось рядом. Ифиса как нарочно пропала на
— Чтобы сегодня же ты освободила мою квартиру! — раздражённо потребовала от Азиры Гелия. — Живи хоть в городском Саду Свиданий, а у меня тут не ночлежка. Пусть тебя оттуда уборщики выметают мётлами, если ты не понимаешь пределов эксплуатации моего милосердия.
Азира умоляюще смотрела на Рудольфа. Гелия тоже смотрела на него, но тревожно и ожидающе, сканируя его намерения уже в отношении себя. Ей вовсе не хотелось оказаться на предстоящую пару дней у него в хрустальной мансарде, как и в подземном городе не манили к себе деликатесы доброго врача Франка. Тот всегда нечто изобретал вкусное и особенное, чтобы порадовать тех, кого он любил. Любимчиков у него было немного, а Гелия и среди них была особенной. Он всегда заранее чувствовал, что она прибудет, поскольку столовая благоухала от приготовленных в её честь блюд. И это не было пустой фразой. Рудольф говорил, что доктор вовсе не баловал своих коллег такими вот изысками. Столовая была зоной для его хобби — он просто любил готовить. Но чтобы так необычно и волшебно, буквально как колдунья из жуткой сказки братьев Гримм «Карлик Нос», такое происходило лишь в дни появления Гелии. Он словно имел с нею тайный канал связи, по которому она и сообщала ему о своём визите. Старый врач, вероятно, тоже был колдуном. Кухня превращалась в алхимическую лабораторию. Иногда рядом там отирался и Арсений — помощник доктору в его затеях и в садах-огородах, и на кухне. На карлика с огромным носом Рахманов нисколько не походил. Если только своим странным характером, да угрюмой нелюдимостью.
— Ты на такое способна? — спросил он у Гелии. — Выгнать свою подружку в ночь на растерзание уличным бандитам? Ей же негде жить.
— Кто моя подружка? Она? Я всего лишь сочувствую ей как той, кто талантлива, да не имеет связей. Ни дружеских, ни родственных, ни профессиональных. Никому не известна, а характер имеет несносный. Пусть устраивается, как делают это все прочие. Я не виновата, что ей не дают ролей. Потому и денег ей не платят.
— Кто-то же оценил её талант, если она попала в ваш храм высокого искусства, — ответил он, поскольку Азира молчала.
— Не знаю уж, кто её устроил. У неё и спроси. Наше руководство её просто не замечает. Столичный театр такой категории как наш не место для выпускниц грошовых школ.
— Так кто же он? Какой такой статусный член продвинул тебя на самый высокий подиум, где ты и демонстрируешь свой талант? — спросил он у Азиры. — Она молчала. Она явно хотела съесть пирожное из вазы, прицеливалась к нему, но не решалась, страшась окрика Гелии.
— Продвинул. Только никакой демонстрации таланта, так и возможной бездарности, ей пока что не позволяют. Почему бы тебе, — обратилась Гелия к Азире, отодвигая от неё очень дорогие пирожные далеко в сторону, — не устроиться в какой-нибудь кочевой театр, где автоматически вместе с работой тебе и предоставят местечко в уютном и обустроенном фургоне на колёсах.
Азира странно взглянула на Рудольфа и опустила ресницы на разрумянившиеся щёки, будто боялась обнаружить нечто, что явить никому было нельзя. — Там же мало платят, — ответила она с наигранной скромностью тем же детским голоском, а на самом деле с трудом подавляя злость. — Там же немилосердное выжимание всех соков и сил. Там же заставляют продаваться всякому, у кого повышенное слюноотделение на молодых актрис. Там же…
— Раздолье для тех, у кого нет никаких внутренних запретов на любые формы распутства, — закончила за неё Гелия. — А внешних запретов там обозначать не будет никто.