Дары ненависти

Астахова Людмила Викторовна

И пока Кистайна Лерви и Эйлит Мур засыпали цветами и подарками, зрители обменивались впечатлениями, а невидимый призрак ролфи выл, аки бешеный волк на три полных луны: «Да как они смеют?! Наглые сволочи! Нашу Деву Сигрейн переделать в паршивую диллайнскую девку?! Хитрые гады! Брехуны и воры!» – Джона и ее кавалер решили продолжить столь приятно начавшийся вечер посещением дома Лердена Гарби. Леди Янамари ловко вывела спутника на разговор о недавнем аукционе, рассказала пару занятных историй про казненного заговорщика, пощекотав нервы фабриканта возможностью прикоснуться к зловещим тайнам. О, это она умела лучше всего остального. Бранд научил, как и многому другому.

«Эй, змеюка! Ты куда это собралась? Блудить?»

«Угадал», – усмехнулась Джона.

Высокоморальный дух деда-головореза замечательно вписывался в ее планы. По крайней мере, он не даст расслабиться и поддаться на обаяние красивого в общем-то мужчины, который так и пышет желанием.

И забыть, зачем пришла, и забыться болтливый призрак не позволит – это точно. Мы ведь едем в дом Гарби не в постели валяться, а рыскать по тайникам. А если господин Мендия окажется хорошим любовником, то можно и замуж за него выйти. Опять же, все говорят, в его поместье прекрасное современное отопление и даже полы теплые. Или не у этого, а у другого, у баронета Ронда? Джона успела перепутать, у кого из ее женихов какие козыри.

«Оддэйн и Белая Свора его! – возмутился покойный эрн. – Змеюка корыстная – вот кто ты такая».

«Да, я – такая».

– Вы что-то сказали?

– Я сказала, что вы, как всегда, правы, Жозеб, – брякнула Джона, не слушая, о чем говорит ее кавалер. – Я всегда восхищалась мужским умом.

Разумеется, господин Мендия блистал умом. Все мужчины блещут. А вы не знали?

Грэйн эрна Кэдвен

Пожалуй, Грэйн все-таки была не совсем справедлива в своем мнении о Санниве, составленном по дневным впечатлениям. Жить в этом городе было нельзя, конечно, зато для тайных ночных дел темные кривые переулки и внезапные тупики подходили идеально. Кроме неожиданно ставшей удобной застройки, ночная столица Синтафа радовала сговорчивыми извозчиками, исчезающе малым количеством патрулей и фонарями лишь на центральных улицах. Эрна Кэдвен ухмыльнулась, осознав, что только что вывела подходящую для ситуации формулу успеха диверсантки и похитительницы: «не усложняй и не скупись». А уж когда в твоем арсенале, помимо тяжелого кошелька, острого скейна и отчаяния, присутствует еще и парочка рунных заклятий, сплетенных лично Священным Князем ролфи… Нехорошо загадывать, но вдруг Локка окажется милостива и отведет глаза своим детям-отступникам так, чтоб руны забвения, начертанные на облучке нанятой Грэйн коляски, подействовали на полукровку-кучера так, как задумано. А если подведут руны, то подействует золото. Грэйн отсыпала извозчику достаточно, чтоб тот, не подавившись, проглотил историю о богатой помещице из провинции, которая подозревает, что ее супруг нарушает брачные обеты, развлекаясь в столице, и потому отправила свою кузину-компаньонку проследить за юным вертопрахом и собрать доказательства. Сама Грэйн на обманутую супругу никак не тянула, зато роль бедной родственницы удалась ей на славу. Коляска на весь вечер с условием, что кучер подождет ее у театра, а после – проследует за каретой любовников, обошлась эрне Кэдвен в одну золотую «сову» и три сребрушки. Там же, в экипаже, Грэйн и переоделась, после того как унылое представление наконец-то закончилось. Все, что могло ей понадобиться в грядущей акции, отлично уместилось в заплечный мешок. Сундук остался у госпожи Силдж, а уж что она с ним сделает, Грэйн более не касалось.

Опера сама по себе ролфийку не впечатлила. Эрна Кэдвен принадлежала к тому типу людей, которые практически любую музыку воспринимают как бессмысленный шум, а уж если к музыке добавляется еще и пение… Кстати говоря, она вообще не поняла, о чем пели актеры. Разумеется, ролфи учили и в большинстве своем знали тот странный диалект диллайнского, на котором говорили в Синтафе – язык врага ведь надобно знать. Грэйн вполне свободно на нем общалась, читала и писала, однако пение изменило этот язык почти до неузнаваемости, и воспринимать его на слух ей было сложно. Да и ненужно. Сюжет представления ролфи тоже не увлек, так что…

То ли дело саги! А военные оркестры? А пляски – да разве эти попрыгунчики на сцене могут себе представить, что такое настоящий ролфийский боевой танец с мечами?! «А наши барабаны и волынки все равно лучше», – подытожила Грэйн примерно в середине первого акта и решительно отвернулась от сцены. И на протяжении всего представления происходящее там более ее не отвлекало.

Грэйн ведь была на охоте, притом на охоте официальной, науськанная лично Священным Князем, а потому видела теперь лишь свою цель. Вот же, как забавно устроено волчье племя ролфи – стоит лишь завидеть добычу, и все прочее отступает, практически перестает существовать. Еще совсем недавно эрну Кэдвен волновали и раздражали какие-то глупости – сверкающее убранство театра, запахи соседей, цвет ее собственного платья, нелепая архитектура Саннивы и подвывания со сцены, однако теперь, когда она не только чуяла жертву, но даже и видела ее, мелочи больше не имели значения. Не только взгляд, но и все внимание, все существо Грэйн словно бы сошлось в одной точке, мир превратился в сужающийся коридор, в противоположном конце которого была Она. Добыча, тревожно и сладко пахнущая – разрытой землей и чуть-чуть плесенью. Образ ее, вид и запах словно бы заворожили ролфийку; ей казалось даже, что она слышит дыхание жертвы, стук ее сердца и пульсирование крови в жилах. А может, так все и было. Настоящая ролфийская охота ведь именно такая – не только почуять, не только увидеть, но и понять, проникнуться,

связать себя и ее невидимой прочной нитью – и полюбить добычу. Всем сердцем своим полюбить, восхититься ее ловкостью, ее хитростью и быстротой, ее способностью ускользать и прятаться. Недостойная и беззащитная ведь не может называться противником – таких ролфи просто давят. А вот охотиться… охотиться можно только на ту, кто этого стоит.

В случае, когда добыча твоя – проклятая шуриа, конечно же, испытывать все эти чувства довольно сложно, но… Грэйн сделала над собой усилие, воззвала к памяти предков, помолилась Локке и Морайг, помянула Белую Свору Оддэйна, и… К тому моменту, когда графиня Янамари и ее спутник покинули театр, Грэйн уже любила ее. А потому шуриа была обречена.

Она отпустила извозчика в конце парковой решетки того владения, куда свернул экипаж графини и ее любовника. Небольшой парк и дом в его глубине выглядели нежилыми и заброшенными. Отлично! Значит, некому будет оценить экстравагантность наряда Грэйн – бриджи заправлены в сапоги, темный свитер из тех, что носят поголовно все ролфи вне зависимости от пола и возраста, черный платок туго охватывает голову, на спине мешок, через плечо – бухта веревки с «кошкой» на конце. Ролфийка тихонько фыркнула, оценив юмор ситуации – и тут на улице вдруг появляется патруль… Но Локка и Морайг милосердно прикрыли сияющие лики свои облаками, а Глэнна так и вовсе еще не взошла, и никакой патруль, конечно же, не появился. Те, что селились в этом районе, видимо, обходились собственной прислугой и собаками в качестве стражи. Грэйн прокралась вдоль решетки, прислушиваясь и принюхиваясь. Собак не было, и слуг, похоже, тоже. Тем лучше. Но даже если бы и были… От внимания четвероногих стражей посвященную Локки надежно укрывало клеймо на плече, а двуногие, беспомощные в темноте и лишенные нюха смески, ее вообще не волновали.

Решетка оказалась отличной, прочной и удобной для лазания, так что Грэйн перемахнула ее весьма лихо, умудрившись даже не зацепиться штанами за кованые острия декоративных пик. Не то чтобы эрна Кэдвен была такой уж ловкой и опытной скалолазкой, хотя… Есть вещи, которые делаешь, не задумываясь, просто потому, что их совершает самое твое тело, не требуя участия рассудка. К примеру, было бы странно вырасти среди серого гранита скал острова Конрэнт и бояться высоты. Разве задумывается рыба над тем, как шевелить плавниками? Она просто плывет, ибо такова ее природа. Так ролфи созданы для охоты, и только диллайн могут быть им соперниками на этом поприще. Особенно когда одна конкретно взятая ролфи уже встала на след и летит теперь вперед, подхваченная волной эйфории от предчувствия собственной удачи. Есть моменты, когда сомнение равносильно поражению. Стоит лишь на миг усомниться в своих силах, и ты уже проиграл. Но, к счастью, эрне Кэдвен сейчас неведомы были ни сомнения, ни колебания.

На газонах парка еще местами лежал рыхлый ноздреватый снег, и Грэйн, вновь не задумываясь о том, как она это делает, пробежала между деревьями, тщательно избегая ступать на его островки. Быстро, легко, по-охотничьи. Вот и дом, вот и окно вверху, единственное, за которым мелькает неяркий свет.

Ей снова везло. Лепнина, которой в диллайнском стиле был обильно украшен фасад особняка, была гипсовой, но вес тела ролфи она выдержит. Из-под полуциркуля со слуховым окном на крыше по всей стене, почти до самой земли, тянулся картуш: плодово-цветочно-змеиная гирлянда, увенчанная неизменной имперской совой. Как раз то, что при наличии известной сноровки может послужить прекрасной заменой лестницы. Сноровка у Грэйн была, а кроме того, была у нее и веревка. За окном две тени слились в одну, и, рассудив, что сейчас любовникам не до того, чтоб глазеть по сторонам, ролфи размахнулась, примерилась – и зацепилась «кошкой» за плечо одной из обрамлявших оконный проем скульптур. С третьей попытки, правда, ну да ладно. Все равно никто ничего не услышал и не заметил. Грэйн подтянулась и вскарабкалась по гирлянде к самому окну, где и замерла на узком карнизе, обнявшись с гипсовой птицедевой (тьфу!) и выжидая удобного момента. Скейн она держала в зубах, как настоящая разбойница.

Парочка за окном казалась полностью поглощенной друг другом. Если б не нож в зубах, Грэйн непременно сплюнула бы от отвращения, настолько неприятно ей было смотреть, как какой-то поганый смесок по-хозяйски лапает ее, эрны Кэдвен, законную добычу. Неужто придется стоять здесь до тех пор, пока эта худосочная карикатура на настоящего сына Морайг не захрапит, удовлетворив свою жалкую потребность? У них же еще и дальше поцелуев дело не зашло, так сколько же Грэйн должна будет маячить в окне?

«Я не могу ждать здесь до утра, – нетерпеливо подумала ролфи. – Ну что же… дом велик и заброшен, кучер этого смеска наверняка пьет сейчас где-нибудь в каретном сарае вместе с форейторами, и до рассвета их не дозовешься… Рискну! Нужно лишь оглушить его сразу».

Право, гораздо с большим удовольствием она вообще перерезала бы тощее горлышко нежелательного свидетеля, но оставлять за собой такой след… Вряд ли получится сделать это аккуратно, да и куда девать потом тело? Грэйн осторожно переступила на карнизе с ноги на ногу, все еще колеблясь. А вот волчица в ней уже требовательно рычала – резать! Он стоит между ней и добычей, он – соперник, враг! Резать и немедленно!