Дары смерти (перевод Snitch)
Шрифт:
— К твоему сведению, — сказала Гермиона, — никто из нас не дизаппарировал.
— Ну герои вы, куда деваться, а я вот сроду и не притворялся, что мне жить надоело…
— Да не интересно нам, почему ты сбежал от Грозного Глаза, — сказал Гарри, поднося волшебную палочку чуть поближе к заплывшим красным глазкам Мундунгуса. — Мы и так знали, что на такого гада, как ты, нельзя положиться.
— Ну а какого чёрта тогда за мной всякие домашние эльфы гоняются? Может, опять про кубки вспомнили? Я бы и отдал, да у меня ни одного не осталось…
— Кубки тоже ни при чём, хотя это уже теплее, — сказал Гарри. — Помолчи
Гарри был даже рад: наконец-то было чем заняться, было с кого потребовать хоть малую толику правды. Палочка Гарри теперь была так близко от переносицы Мундунгуса, что тот скосил глаза, стараясь не упускать её из виду.
— Когда ты подчистил всё ценное в этом доме … — начал Гарри, но Мундунгус его снова перебил:
— Да Сириусу это барахло было сроду не надо…
Раздался топоток, блеснула начищенная медь, что-то звучно брякнуло, и кто-то взвизгнул от боли. Это Скрипун налетел на Мундунгуса, ударив кастрюлей по голове.
— Уберите его, уберите, его ж запереть надо! — орал Мундунгус, съёжившись при виде вновь поднятой кастрюли с толстым дном.
— Нет, Скрипун! — крикнул Гарри.
Тоненькие ручки Скрипуна тряслись под весом кастрюли, которую он всё ещё держал над головой.
— Хозяин Гарри, ну, может, ещё хоть разок — на счастье?
Рон расхохотался.
— Скрипун, он нам нужен в сознании, но если придётся его убеждать, тебе все карты в руки, — ответил Гарри.
— Большое спасибо, хозяин, — с поклоном ответил Скрипун и удалился на небольшое расстояние, всё так же с отвращением глядя на Мундунгуса огромными водянистыми глазами.
— Когда ты подчистил в этом доме всё ценное, что нашёл, — снова начал Гарри, — ты кое-что прихватил из кухонного шкафа. Там был медальон, — у Гарри вдруг пересохло во рту. Он чувствовал, что и Рон с Гермионой напряжены и взвинчены. — Что ты с ним сделал?
— А чё? — спросил Мундунгус. — Больно ценный?
— Он всё ещё у тебя! — воскликнула Гермиона.
— Нет, — проницательно возразил Рон. — Ему просто интересно, может, стоило за него побольше заломить.
— Побольше? — спросил Мундунгус. — Вот уж в лёгкую… я ж его считай задаром отдал. Пришлось.
— В смысле?
— Торгую я в Косом переулке, тут она подойди и спроси, есть ли у меня разрешение на торговлю волшебными предметами. Чёртов шпик. Собралась меня оштрафовать, но медальончик ей приглянулся. Вот она и говорит, мол, давай его, и на этот раз свободен — считай, что повезло.
— Что это была за женщина? — спросил Гарри.
— Не знаю, карга какая-то министерская.
Мундунгус на миг призадумался, наморщив лоб.
— Маленькая такая. С бантом на голове.
И, нахмурившись, добавил:
— На жабу смахивает.
Гарри выронил палочку, и она ударила Мундунгуса по носу, высекая красные искры, от которых загорелись его брови.
— Агуаменти! — вскрикнула Гермиона, и из её палочки брызнула струя воды, заливая Мундунгуса, который кашлял и отплёвывался.
Подняв глаза на Рона с Гермионой, Гарри увидел на их лицах отражение собственного шока. И сразу как будто снова защипало шрамы на тыльной стороне руки.
Глава двенадцатая
Магия есть Могущество
Наступил август,
Тем не менее, казалось, что место все же притягивало небольшой поток людей, находивших это несоответствие достаточно занятным. Не проходило практически ни дня без того, чтобы на площади Гриммолд не появлялся хотя бы один человек, приходивший сюда с единственной целью — опереться о парапет напротив одиннадцатого и тринадцатого домов и внимательно смотреть на то место, где они соединялись. Каждые два дня появлялись новые наблюдатели, но всех их объединяла неприязнь к обычной одежде. Большинство лондонцев, проходивших мимо, уже привыкли к экстравагантным одеяниям и не обращали на них никакого внимания, но кое-кто иногда оглядывался, не иначе, как задаваясь вопросом, зачем в такую жару надевать такие длинные мантии.
Наблюдатели, вероятно, получали мало удовольствия от своей стражи. Иногда один из них возбуждённо подавался вперёд, будто увидев наконец что-то интересное, но затем лишь снова разочарованно облокачивался на парапет.
В первый день сентября на площади собралось больше соглядатаев, чем когда бы то ни было. Человек пять в длинных мантиях молча стояли и настороженно следили за одиннадцатым и тринадцатым домами, но то, что они ожидали увидеть, было все так же неуловимо. Наступивший вечер впервые за несколько недель принес с собой каскады холодного дождя, и только тогда они непостижимым образом снова заметили что-то интересное. Человек со злобным лицом показал пальцем на дома, а его сосед, бледный коротышка, подался вперёд, но через мгновенье с огорчённым видом оба разочарованно откинулись обратно на парапет.
Тем временем Гарри вошёл в прихожую дома номер двенадцать. Он чуть не упал, когда аппарировал на верхнюю ступеньку напротив входной двери, и испугался, что пожиратели смерти могли заметить его высунувшийся из-под плаща-невидимки локоть. Закрыв за собой дверь, Гарри снял плащ, перекинул его через руку и спешным шагом направился по мрачному коридору к двери в подвал, сжимая в другой руке украденный номер «Ежедневного Пророка».
Его приветствовал привычный еле слышный шепот: «Северус Снейп?». Повеяло холодным ветром, и на секунду связало язык.
— Я не убивал тебя, — сказал Гарри, как только язык отпустило, и задержал дыхание, когда пыльное пугало взорвалось. Гарри подождал, пока не оказался достаточно далеко от портрета и не вышел из облака пыли, и с середины лестницы, ведущей в кухню, крикнул: «У меня для вас новости, и они вам не понравятся».
Кухню было не узнать. Все сияло: медные горшки и сковородки были начищены до розоватого блеска, деревянный стол отражал свет горящих свечей, на нём для ужина уже были расставлены кубки и тарелки, мерцавшие в свете весёлого огня в очаге, на котором кипел котёл. Однако ничто в комнате не изменилось так разительно, как подбежавший к Гарри домашний эльф, завернутый в снежно-белое полотенце, и с торчащими из ушей пучками волос, чистых и пушистых, как хлопок. На его худой груди подпрыгивал медальон Регула.