Дары смерти (перевод Snitch)
Шрифт:
И снова показалось, что Дадли мучается со слишком глубокими для выражения мыслями. В конце концов он промямлил:
— Ты спас мне жизнь.
— Не совсем, — сказал Гарри. — Дементоры забрали бы твою душу, а не жизнь.
Он с любопытством взглянул на своего двоюродного брата. Они практически не сталкивались ни этим летом, ни предыдущим, так как Гарри приезжал на Бирючиновый проезд на очень короткое время и большую часть времени сидел в своей комнате. Сейчас же Гарри вдруг озарило, что чашка холодного чая, на которую он наступил сегодня утром, возможно, вовсе не была ловушкой. И хотя Гарри был очень
Тетя Петуния расплакалась. Гестия Джонс взглянула на нее с одобрением, которое сменилось отвращением, когда тетя Петуния подбежала не к Гарри, а к Дадли, и обняла его.
— Так ми-и-ило, Дадличек! — сказала она, плача на его необъятной груди, — Такой с-сладкий мальчик… говорит с-спаси-и-ибо…
— Но он вовсе не сказал спасибо, — возмутилась Гестия. — Он просто сказал, что не считает Гарри хламом!
— Да, но из уст Дадли это почти признание в любви, — сказал Гарри, разрываясь между раздражением и желанием рассмеяться над тетей Петунией, все еще тискающей Дадли, будто тот вынес Гарри из горящего дома.
— Вы едете или нет? — взревел дядя Вернон, опять появляясь в дверях гостиной. — Я думал, у нас плотный график.
— Да-да, так и есть, — отозвался Дедал Диггль, смотревший на произошедший обмен чувствами с легким смущением, но теперь взявший себя в руки. — Нам действительно пора уходить. Гарри…
Он подбежал к Гарри и крепко схватил его ладонь обеими руками.
— …удачи. Надеюсь, мы снова встретимся. Надежды колдовского мира возложены на тебя.
— А-а, — сказал Гарри, — да. Спасибо.
— Прощай, Гарри, — сказала Гестия, тоже пожимая ему руку. — Мысленно мы с тобой.
— Надеюсь, все будет хорошо, — сказал Гарри, взглянув на тетю Петунию и Дадли.
— О, я уверен, мы станем закадычными друзьями, — радостно сказал Дедал, взмахнул цилиндром и вышел из комнаты. Гестия вышла за ним.
Дадли осторожно расцепил объятия матери и подошел к Гарри, которому пришлось сдержать порыв направить на него палочку. Затем Дадли протянул свою большую, розовую руку.
— Черт побери, Дадли, — сказал Гарри, заглушая новые всхлипы тети Петунии, — неужели дементоры вдохнули в тебя другую душу?
— Не знаю, — пробормотал Дадли, — увидимся, Гарри.
— Ага, — отозвался Гарри, пожимая руку Дадли. — Может, и увидимся. Береги себя, Большой Ди.
Дадли почти улыбнулся и потопал из комнаты. Гарри услышал его тяжелые шаги на дорожке из гравия, а затем как хлопнула дверь машины.
Тетя Петуния, спрятавшая лицо в носовой платок, оглянулась на звук. Она не ожидала остаться наедине с Гарри. Поспешно пряча мокрый платок в сумочку, тетя Петуния сказала: «Что же… до свидания…» и решительно пошла к двери, не бросив на Гарри ни взгляда.
— До свидания, — сказал Гарри.
Она остановилась и оглянулась. На мгновение у Гарри возникло странное чувство, что она хотела ему что-то сказать. Она бросила на него странный, робкий взгляд, какие-то слова готовы были ворваться с ее губ, но затем, слегка тряхнув головой, она торопливо вышла из комнаты вслед за мужем и сыном.
Глава
Семь Поттеров
Гарри взбежал по лестнице в свою комнату и, оказавшись у окна, успел увидеть, как машина выкатилась с подъездной дорожки на улицу. На заднем сидении между тётей Петунией и Дадли маячил цилиндр Дедала. В конце Бирючинового проезда машина свернула, её окна полыхнули алым в лучах заходящего солнца, и она исчезла из виду.
Гарри поднял клетку с Хедвиг, «Молнию» и рюкзак, в последний раз оглядел свою небывало чистую комнату и неуклюже спустился обратно в прихожую, где сложил вещи у подножия лестницы. Быстро темнело, и вечерний свет наполнил прихожую тенями. Было так непривычно стоять в полной тишине, понимая, что вот-вот покинешь этот дом навсегда. Много лет назад часы, которые Дурсли проводили вне дома, развлекаясь, и оставляли его дома в одиночестве, были редким удовольствием. Он тут же мчался наверх — поиграть на компьютере Дадли, задержавшись разве что у холодильника, чтобы стащить что-нибудь вкусненькое, или включал телевизор и переключал каналы, сколько его душе было угодно. Воспоминания о тех временах вызвали в нём странное ощущение опустошённости, словно мысли о младшем брате, которого он потерял.
— Не хочешь в последний раз оглядеться? — спросил он Хедвиг, которая всё ещё сердилась и сидела, спрятав голову под крыло. — Мы больше никогда сюда не вернёмся. Не хочешь вспомнить старые добрые времена? Вот, например, коврик у двери. Как сейчас помню, Дадли рыдал на нём, когда я спас его от дементоров… Оказывается, он мне был благодарен, можешь поверить?.. А прошлым летом в эту самую дверь вошёл Дамблдор…
На секунду Гарри потерял ход мысли, но Хедвиг даже не попыталась ему подсказать, а продолжала прятать голову под крыло. Гарри повернулся спиной к входной двери.
— А здесь, Хедвиг, — он открыл дверцу чулана под лестницей, — я раньше спал. Тогда мы с тобой ещё не были знакомы… Надо же, я и забыл, как тут тесно…
Гарри смотрел на ряды расставленных по полкам ботинок, на зонты и вспоминал, как, просыпаясь каждое утро, видел над собой обратную сторону лестницы, частенько украшенную одним-двумя пауками. Это было ещё до того, как он узнал, кто он такой на самом деле, раньше, чем выяснил, как погибли его родители и почему рядом с ним творились всякие чудеса. Но Гарри до сих пор не забыл, что за сны уже тогда постоянно ему снились: что-то смутное про вспышки зелёного света, а однажды — дядя Вернон чуть машину не разбил, когда Гарри рассказал об этом — летающий мотоцикл…
Внезапно где-то рядом раздался оглушительный рёв. Гарри резко выпрямился, с размаху ударившись головой о низкую притолоку. Пробормотав несколько отборных ругательств из лексикона дяди Вернона, он, потирая ушибленное место и пошатываясь, поплёлся на кухню, и выглянул из окна на задний двор.
Темень будто пульсировала, воздух почти ощутимо дрожал. Затем, один за другим начали появляться силуэты — по мере того, как они сбрасывали Прозрачаровывающие чары. Над ними возвышался Хагрид в шлеме и защитных очках, восседавший, широко расставив ноги, верхом на огромном мотоцикле с чёрной коляской. Люди вокруг него слезали с мётел, а двое даже со скелетоподобных чёрных крылатых коней.