Давай попробуем просто жить
Шрифт:
– Где вы научились так ловко мыть посуду?
– он действительно очень аккуратно и быстро управляется с чашками.
– Мои опекуны позаботились, чтобы у меня было достаточно времени практиковаться, - ровным голосом отвечает Поттер.
– В таком случае им можно сказать спасибо.
Он не отвечает, только на мгновение чуть застывают плечи.
Забираю с собой почту и иду в библиотеку.
* * *
В его библиотеке я ещё не был, вхожу и понимаю - это явное упущение с моей стороны. Если бы здесь была Гермиона, она бы реагировала
Он удобно расположился в кожаном кресле, читает какую-то брошюру - я выворачиваю голову, пытаясь разобрать название…
– «Последствия бесконтрольного применения галлюциногенных растений», Поттер, - говорит он, не поднимая взгляда от страницы.
– Присаживайтесь, ваши журналы на столике, если вы не хотите, конечно, почитать что-то другое. В таком случае, - он обводит руками, - всё в вашем распоряжении.
И снова углубляется в свои галлюциногены.
Через десять минут замечаю, что Снейп уже не читает, а закрыл брошюру и как-то странно смотрит на меня. А, ну да - я ведь держу «Мир квиддича» вверх ногами. Даже не заметил, как он оказался у меня в руках…
Чувствую себя так, словно я на втором курсе и вместо лягушачьей печени добавил в котёл крысиные хвосты. Ресницы опускаются вниз.
– Что вы любите читать?
– голос его звучит так мягко, словно всё в порядке, всё хорошо, не нужно смущаться, Поттер.
– Есть у вас любимая книга?
Отвечаю сразу, не успев подумать: - Да. Шекспир, сонеты.
«Мерлин, какой Шекспир, какие сонеты?! Да Снейп в жизни не читал маггловских книг, а если читал, то уж точно не такие. Он не поймёт».
Снейп тем временем встаёт, идёт к полке и вытаскивает из толщи книг тёмно-красный, довольно потрёпанный томик. На обложке серебряное тиснение: У.Шекспир. Протягивает мне:
– Почитайте что-нибудь.
И садится обратно в своё кресло. И смотрит на меня очень внимательно, словно пытается что-то разглядеть. И он не сводит бровей и не кривит губ. Просто смотрит.
Я раскрываю книгу наугад, без разницы где, глаза не смотрят на строчки, только на него. Просто читаю то, что больше всего люблю, что давно выучено наизусть:
Я не ропщу, что от тебя пришлось
Принять мне столько скорби и печали,
Что я согнулся, изнемог от слёз -
Ведь не из меди нервы, не из стали.
Руки не дрожат, глаза не прячутся, мне легко и свободно - читать ему.
И если так же от обид моих
Страдал и ты, - нет горшего страданья.
А для себя я даже не постиг,
Как были глубоки мои терзанья.
Какой у него взгляд! Таким взглядом можно факелы поджигать…
О, почему печали нашей мрак
Нам не дал вспомнить горечь
Он встаёт с кресла, подходит ко мне, берёт с моих коленей книгу…
И почему замедлили мы так
Друг другу принести бальзам смиренья?
…и не глядя в книгу, чуть глухо, медленно, тихо произносит за меня последние строки:
Былых ошибок в сердце не храня,
Как я тебя, так ты прости меня.
Потом отворачивается, ставит книгу на полку и возвращается в своё кресло.
Тихо. Так оглушительно тихо, что эту тишину можно трогать руками.
Проходит тысяча лет, прежде чем он произносит:
– Не знал, что вы любите Шекспира.
– И я не знал, что вы… Это же маггловская литература, маги такое предпочитают игнорировать, кажется.
– Если творение прекрасно, всё равно, кто его творец. Это не мешает им любоваться.
– Вообще-то, - смущённо говорю я, - У меня просто не было выбора. Или я читаю Шекспира, или загибаюсь от тоски. Других книг в доме моей тётки мне читать не полагалось - все прочие были не такие потрёпанные, их мне брать не разрешали.
– Значит, можно снова поблагодарить ваших опекунов за вклад в ваше воспитание?
– готов поклясться, что в его глазах мелькнула усмешка, а губы чуть дрогнули.
– Да уж, они сделали из меня человека, - лично мне ничто не мешает улыбнуться в полную силу, и я делаю это с удовольствием.
– Спасибо моему кузену, это он однажды в порыве истерики вытащил первую попавшуюся - эту - книжку и принялся лупить ею по двери. После чего книжка оказалась годной только чтобы отдать её мне.
Книги… они помогали мне хоть как-то… там жить.
– А как вы там жили?
* * *
Он читает Шекспира немного глухо, неторопливо, и мне кажется, ещё чуть-чуть - и я пойму что-то, что ускользает от меня…
Я тоже знаю этот сонет наизусть. Когда-то - давным-давно - никого не интересовало, какие книги я читаю. Мать, разумеется, была против «всех этих маггловских глупостей», но ни разу не посмотрела, как называются те или иные книжки, с которыми я ходил, почти не расставаясь.
Он немного смущается и смотрит на меня чуть с вызовом - это мне тоже знакомо. Уколоть взглядом заранее, чтобы даже не думали тебя осмеивать. Поттер, осмеивать, это последнее, что мне хотелось бы сделать.
Потом он рассказывает о доме на Прайвет Драйв. Я слушаю молча. Периодически меня словно окунают в мои собственные воспоминания, и, выныривая из них, я задыхаюсь, и мне хочется хватать ртом воздух, хотя это другой дом и другой ребёнок. Я вижу и чувствую его слишком отчётливо, словно рассказывают обо мне.
Хотя в одном мы совершенно точно отличаемся - я не интересовал никого даже в качестве домашней прислуги.
– Количеством так тщательно скрываемых талантов вы меня сегодня просто поразили. Начинаю подозревать, что к вам требовалось присмотреться повнимательнее ещё на уроках - возможно, я что-то упустил, и в вас дремлет, к примеру, великий зельевар, Поттер.