Давай сыграем в любовь
Шрифт:
Что ж… Наверное, я сухарь, чьи нити навсегда останутся тонкими. Ведь сколько бы я не расставался с девушками, мне никогда не хотелось к ним вернуться. Я не вспоминал их, и ни с кем не сравнивал. И Оксана не исключение.
— Русик, — дрожащим голосом зовет она меня. — Ты меня… бросаешь? Из-за нее? Той рыжей девушки?
Нет, потому что ты начинаешь сосать мой мозг. А я больше всего на свете ненавижу проблемных девушек. Ненавижу упреки, сцены ревности. Ненавижу принадлежать кому-то. Я свободный. И так останется навсегда. Не устраивает, мы
— Давай без этой мыльной оперы. Мы просто расходимся, не из-за кого-то, а потому что нам не по пути. Окей?
Ответ ее не жду — выхожу из машины. И снова проклятый ливень. Только теперь мне придется под ним идти до своего мотоцикла. К сожалению, по итогу это приводит, не к самым лучшим последствиям…
Глава 25
Когда Оксана на паре по психологии намеренно заваливает меня вопросами, я не сразу понимаю, что к чему. Но она будто никого не замечает, и после каждого шороха в аудитории обращается почему-то ко мне. Уже после пары, в туалете, я становлюсь случайным свидетелем разговора однокурсниц. К счастью, они не в курсе этого, ведь я нахожусь в закрытой кабинке.
— Вы видели, как Ольшевская накинулась на Кристину?
— Видать, заело ее, что Соболев танцевал со студенткой, — отвечает женский голос.
Тут же перекручиваю в голове и задаюсь вопросом, а давно ли весь поток в курсе того, что Руслан встречает с педагогом по психологии? Если так, почему еще никто не сдал их в деканат? Боятся Соболева и его репутации? А может уже пробовали, но получили пинок под зад? Тут я могу только строить догадки, ответов нет. Однако разговор все равно подслушиваю, интересно же.
— После того, как они ушли, Ольшевская рвала и метала. Она вообще как с цепи сорвалась в последнее время.
— Но Соболев тоже странный, — тут девушка говорит чуть тише, словно боиться быть услышанной. Мне приходится напрячь слух, иначе не могу разобрать толком. — Зачем он сменил шило на мыло?
Ха! Сама ты мыло! И шило тоже! А я девушка. При том достаточно красивая. Так-то! И если у кого-то проблемы с глазами, это меня не касается. А у Соболева… у него вообще проблемы с головой. Такие мне сто лет не упали. Вот! Пусть идет к своей Оксане. Мне не надо такое добро!
И стоит мне только мысленно выругаться, как мобильник начинает активно трезвонить. Девочки в туалете смекают, что они не одни и тут же замолкают. Затем и вовсе уходят, хлопнув громко дверью. Эх, жаль, я хотела дослушать сплетни дня.
Вытаскиваю телефон, ну кто бы мог подумать — Соболев. И зачем только мне звонит? Нам было так хорошо, целых день не виделись. Аж дышать легче стало. Вселенная, глянь, как я глубоко вдыхаю грудью? Не видишь? Так попробуй очки или линзы. Но Соболева подсылать не надо. Однако Руслан настойчиво звонит второй раз.
Цокнув, провожу пальцем по экрану.
— Привет, — говорю то, что не планировала. Вообще-то я хотела сказать фразу из серии «Чем обязана» или «Ты
— Привет, Кристина, — он снова это делает — называет меня полным именем. Зачем? Почему? Что за намеки? И какого проклятого оно звучит так мягко, повисая в воздухе, как искорки от тлеющего огня.
— Что с тобой? Соскучился? — кусаю губу, вспоминая Ольшевскую. Они в ссоре? Она теперь меня ненавидит? Что у них произошло?
— Безумно, — я даже замираю от этой реплики. Слишком дружелюбной, словно мы реально близки.
— Соболев, ты заболел?
— Видишь, какая ты догадливая, — и для подтверждения, он кашляет в трубку. — Короче, ситуация «sos», — дальше следует короткая пауза, кажется, Руслан делает глоток чего-то, видимо, реально плохо себя чувствует. — Мама вбила себе в голову, что раз у нас с тобой любовь, то ты должна априори приехать ко мне и…
— Заразиться? — шутливо отвечаю. Затем все-таки выхожу из кабинки туалета, наклоняю голову, чтобы удержать телефон, и открываю кран. Теплая вода приятно согревает кожу рук.
— Ну это только если целоваться полезешь, Лиса, — на том конце Соболев явно тоже шутит. И вот снова — у него выходит это как-то иначе, без злобы и напыщенного высокомерия.
— А если я не хочу?
— Придется захотеть, ты же знаешь правила, — напоминает о больной мозоли Руслан.
Я громко вздыхаю и мысленно утешаю себя, что скоро все закончится. До окончания нашего договора осталось не так много времени. Я справлюсь. И сердечко екать перестанет. А если нет, отправлю его в отпуск.
— И чем мы будем заниматься?
На этой реплике в туалет входит, к моему удивлению, Оксана, хотя педагоги обычно пользуются служебным. Она останавливается напротив умывальника, который стоит ближе к боковой стене, нас разделяет метра два где-то. Ольшевская вытаскивает косметичку и начинает подводить губы тинтом. Рядом с ней мне становится максимально неуютно, даже откуда-то чувство вины берется. Будто я совершила что-то плохое…
— Кино, пицца, книги, не знаю, что хочешь, я на все согласен, — раздается голос Руслана в трубке. И так громко он звучит, что Оксана поворачивает голову. Я сглатываю и, чтобы скорее уйти отсюда, отрываю сухое полотенце, вытираю руки и торопливыми шагами двигаюсь к дверям. Не нужны мне проблемы. И так их хватает.
— Лисица, — зовет Руслан, а я почему-то невольно возвращаюсь к слухам про них с Ольшевской.
— Я поняла тебя, приеду, как освобожусь, — сухо чеканю и уже хочу сбросить вызов, как Соболев спрашивает:
— У тебя голос изменился? Все нормально?
И этот его вопрос тоже звучит странно. Будто сокращает пропасть между нами, намекает, чтобы я посмотрела на Руслана с другой стороны. Правда, делать я этого не буду. Как минимум до тех пор, пока у него есть на меня компромат, а как максимум, пока он не начнет уважать других девушек.