Давайте напишем что-нибудь
Шрифт:
Подивившись проницательности Шамана, Деткин-Вклеткин спросил:
– Вот Вы, наверное, знаете, в чем смысл жизни?
Шаман затрясся и промолчал.
– Не очень понятно, – отнесся Деткин-Вклеткин. – Ну да ладно. Дайте мне тогда, пожалуйста, одну спичку. А то мой знакомый подонок прикурил… извините за выражение, и нарочно забросил обгоревшую спичку далеко в снег.
– Я спичками не пользуюсь, – заявил Шаман. – И тебе не советую. Вот, взгляни. – И он выдул изо рта пламя.
– Здорово! – сказал Деткин-Вклеткин. –
– Спичку не могу, – признался Шаман.
– Тогда коробок спичек, – проникся масштабами Деткин-Вклеткин.
Шамана просто передернуло всего.
– Мелкий ты. Как первый робкий снежок, едва покрывший землю. – Такие были его слова. Потом Шаман ни с того ни с сего добавил: – Ограничены возможности человека.
Деткин-Вклеткин засомневался, но спорить не стал. Спросил только: – Это Вы к чему?
– Могу я просто так, ни к чему материализовать в слова некоторые соображения ума, как ты считаешь? – дождавшись своей очереди спрашивать, спросил Шаман, причем не без раздражения.
– Материализуйте, – уступил Деткин-Вклеткин.
– Уже материализовал, – напомнил Шаман. И похвастался: – Я, между нами говоря, что угодно материализовать могу.
– И Марту? – чуть не задохнулся Деткин-Вклеткин.
– Которую Марту? – обалдел Шаман.
– В трусиках горошком!
– Ты бредишь или распущен? – Шаман сделал вид, что заинтересован, хотя было понятно, что ему плевать.
– Вам же плевать на это, – уличил Шамана инженер человеческих душ Деткин-Вклеткин.
– Мне на все плевать, – честно признался просветленный Шаман и плюнул на все, что оказалось под рукой. Под рукой же оказалось небольшое животное, похожее на козу, но не коза, а жаба.
– Полярная жаба, – представил Шаман животное Деткин-Вклеткину. – Единственный вид в своем роде. Фактически род.
Деткин-Вклеткина вырвало.
– Зачем это тебя так? – равнодушно спросил Шаман.
– Не люблю причудливую фауну. Только флору, – незамедлительно ответил Деткин-Вклеткин.
– Ты стал мне неприятен после этого, – сказал Шаман. И очень страшно взглянул на Деткин-Вклеткина.
– А Вы мне сразу были неприятны, – разоткровенничался Деткин-Вклеткин. И еще страшнее взглянул на Шамана.
В этот момент Шаману стало не нравиться, что они как бы на равных. И он уточнил – просто на всякий случай:
– Интересно, кто тут шаман – я или ты?
– Вам интересно – Вы и разбирайтесь, – отклонил вопрос Деткин-Вклеткин.
Тут Шаману стало не нравиться вообще все. Чтобы проверить правильность своей реакции, он обратился к приспешникам, которые до того просто стояли молча и ничего не делали, с вопросом:
– Нравится ли мне все это – как по-вашему, приспешники?
– Тебе все это не нравится, Шаман, – однозначно высказались те. И закружились в танце,
– Пока они кружатся в своем диком и национальном танце, – Шаман вплотную приблизился к Деткин-Вклеткину, – я превращу тебя в голубого песца и застрелю.
– А Вы романтик, – сказал Деткин-Вклеткин. – Другой бы так застрелил.
– Я превращу тебя в осколок льда и растоплю!
Деткин-Вклеткин вздохнул.
– Я превращу тебя в тюлений жир и размажу…
– Меня сейчас опять вырвет, – предупредил Деткин-Вклеткин.
– Терпи! – прикрикнул на него Шаман. – Мои слова – часть ритуала посвящения.
– А в кого меня посвящают?
– В моих приспешников. Ты будешь теперь жить тут.
– Не буду, – сказал Деткин-Вклеткин. – У меня спичка пропала. Я должен найти ее и вернуться.
– Сейчас от этих твоих слов я упаду на снег и забьюсь в конвульсиях: такое действие на языке шаманов называется «камлание», – пообещал Шаман и, действительно упав на снег, забился в конвульсиях. Деткин-Вклеткин сначала с интересом, а потом с тоской наблюдал за камланием, но, в конце концов, спросил, не выдержав:
– Мне сейчас чем заниматься?
– Займись спортом, – на минуту прекратив камлание, вяло сказал Шаман из положения лежа. – Например, плаваньем. Или нет, греблей.
– Тут? – захотел ясности Деткин-Вклеткин, исподлобья вглядываясь в ледяные просторы.
– А где же? – все еще лежа развел руками Шаман и внезапно заорал: – Я различаю сквозь невидимые миру слезы тысячи и тысячи выжженных глаз, тысячи и тысячи ушей с прожженными барабанными перепонками, тысячи и тысячи запекшихся кровью ноздрей!
– Где Вы это все различаете? – с нескрываемым ни от Шамана, ни от себя самого ужасом взглянул на него Деткин-Вклеткин.
– Не отвлекай меня, вопросами, когда я камлаю! – вскричал Шаман, принимаясь снова валяться по снегу и биться в конвульсиях.
Деткин-Вклеткин отвернулся и праздно смотрел по сторонам. По сторонам горели костры. Он подошел к одному из костров и сунул в огонь отмороженный палец. Через некоторое время палец обуглился. Запахло паленой кожей.
– Пахнет паленой кожей, – сказал Шаман, прерывая камлание.
– Естественно, – ответил Деткин-Вклеткин. – Когда горят пальцы, обычно пахнет паленой кожей.
– Ты прав, – присоединился Шаман. – А когда выжигают глаза, пахнет печеными яблоками. Глазными. – И он усмехнулся – мрачно.
Постоянство глазной темы начало настораживать Деткин-Вклеткина, о чем он однозначно и высказался:
– Постоянство глазной темы начало настораживать меня.
– Я так и думал, что Вы это скажете, – похвастался интуицией Шаман.
– Рад, что Вы не ошиблись. – Свой изысканный поклон Деткин-Вклеткин отвесил так, как отвешивают подзатыльник.