Давайте помолимся! (сборник)
Шрифт:
Что касается Ибрагима Нуруллина, то он, повсюду заявляя, что Амирхан Еники – его «любимый писатель», так и не сумел дать достойную оценку глубокому творчеству классика и доказать узколобым коммунистам бесценность произведений Амирхан-ага. Это произошло потому, что вся жизненная философия Ибрагима Нуруллина не выходила за рамки ленинизма – науки, основанной на разрушении, за возвращение которой он и ратовал. В последние годы Ибрагим Нуруллин приложил немало усилий для доведения творчества Гаяза Исхаки до самых широких масс населения республики и всего татарского мира. Честь ему и хвала! Однако с уверенностью могу заявить: узким мировоззрением, основывающимся исключительно на догмах Маркса-Ленина, не понять всей глубины и духовного величия творчества Гаяза Исхаки, которое ещё ожидает своих читателей, толкователей и критиков – представителей нового поколения татар. Серьёзная оценка творчества классика невозможна без серьёзного национального воспитания молодёжи.
Теперь лишь на одного человека я втайне надеялся… Хоть мы и редко пишем друг другу, я чувствую, что он жив
В 1944 году, после депортации крымских татар, на повестку дня коммунистов встаёт вопрос о насильственном переселении казанских татар за восточный берег Урала85. Назрел вопрос-то! Как Ленин не любил казанских татар, так и у Сталина самый ненавистный враг – это мы, татары. Он одним ударом хочет и хребет нам перешибить, и голову снести. А все желания Сталина должны исполняться незамедлительно! Уничтожив татар, он хочет потрафить русским шовинистам, русским чёрным националистам. Были, видимо, и у нашего великого вождя минуты робости перед чёрными силами русских! Его заискивание перед ними дошло до того, что после войны всю заслугу в победе он «переписал» на русских. Произнесённый однажды Сталиным тост, возносящий русских до небес, вспоминал в 1989 году, гордо стуча себя в грудь, ярый националист Валентин Пикуль86. Людей, подобных Пикулю, ничто не может удержать от воплощения чёрных замыслов, им и палач – уважаемый гуманист, и вор – ангел.
Однако сталинские планы образца сорок четвёртого года в силу каких-то причин потихонечку изменяются. Маршалы, мудрые генералы в один голос восхваляют героизм солдат-татар. О татарах-тыловиках тоже говорят лишь слова похвалы и благодарности. Безропотный, искренний, умеющий довольствоваться малым татарский народ выходит на передовые позиции в труде! Короче, в последний момент, когда уже паровозы, должные увезти татар за Урал, стояли под парами, кто-то выступает против этой авантюры. Мало того, это знаковое противостояние закрепили рядом благоприятных изменений в судьбе татар. В университете открывается отделение татарского языка и татарской литературы, в консерватории, театральном училище подъём национального духа, в столице нефтяников создаётся татарский театр. Обобщая, можно сказать, что в татарской культуре наступает некое оживление – «эпоха ренессанса». Чьими усилиями осуществляется этот поворот, какие доводы и примеры пробили непрошибаемые каменные лбы коммунистов и изменили их намерения – об этом мы практически ничего не знаем. Но отважных героев, сумевших осуществить этот поворот-переворот, нужно бы знать в лицо и благодарить каждого поимённо!
Это же уму непостижимо: в прославленном университете – татарское отделение! В училище – студенты-татары! Эти два учебных заведения со дня основания жили в дружбе и творческом обмене мнениями. Мы были единственной татарской семьёй! Студенты университета читают лекции будущим артистам, а они с интересом посещают литературные пятницы в клубе Тукая и заседания университетского литературного кружка. В те времена на заседаниях литкружка можно встретить не только студентов и преподавателей, но и авторитетных, именитых писателей. Считаю, что не прошли бесследно частые визиты на занятия литкружка Латыф-ага Заляя87, человека, беззаветно влюблённого в татарский народ, литературу и родной язык. Жаркие споры, возникшие во время обсуждения романа Гумера Баширова88 «Намус» («Совесть»), не закончившись за одно занятие, с тем же накалом продолжились в последующие.
Я не помню, где и при каких обстоятельствах познакомился с Маулёй. Что стало толчком для возникновения нашей тяги друг к другу, тоже не осталось в памяти. Много лет прошло с тех славных дней! Но точно могу сказать: Мауля Султан с самого начала выделялся среди остальных студентов лидерскими качествами. Поэтом был Мауля Хасанов, взявший очень подходящий ему псевдоним Султан! Густые, чёрные, вьющиеся волосы. Скуластое смуглое лицо. Широко расставленные, словно от смущения друг перед другом, острые, карие глаза. Рост чуть выше среднего, сильные, натруженные руки. Увесистые кулаки, которыми он мог под хорошее, игривое настроение несколькими боксёрскими приёмами заставить кувыркаться не одного студента. До сих пор помню, как я упал и покатился к корням высохшего дерева в университетском саду. Долго болело в паху после этого столкновения. Хорошо, видимо, приложился Мауля! Он и по внешнему виду, и по духовному наполнению был настоящим человеком Востока, восточным поэтом. Самое главное – Мауля Султан грамотностью, подготовкой, убеждениями с головы до ног был осознанным противником большевизма. О чём бы мы ни говорили, наши мнения совпадали, нас тревожили одни и те же, не до конца разрешённые или наболевшие проблемы, мы были духовно близки с ним. С высоты прожитых лет точно не помню, о чём конкретно мы говорили, но самое нужное, касаемо различных ограничений и притеснений в жизни татарского народа, мы друг другу объяснить могли всегда. С позиций сегодняшних знаний могу сделать вывод: мы и в то далёкое время сумели значительно подняться по уровню сознания и мышления! Лживая приторность литературы, неумение достоверно показать имеющиеся в обществе противостояния, поверхностное изображение людских судеб даже маститыми писателями тревожило нас, волновало и
Тяжёлая жизнь была у студентов училища! Общежития нет, устраивались кто где, снимали самые дешёвые, бедные углы. Ставший впоследствии известным писателем Шамиль Бикчурин89 учился на том же курсе, что и Мауля, и снимал квартиру на улице Жуковского. Хозяйка квартиры, несмотря на наличие семнадцатилетнего сына, была моложавой, здоровой, проворной и пронырливой женщиной. Ещё не все трофеи доехали из Германии, вот эта женщина и работала в отделе, занимающемся приёмкой и распределением трофейных ценностей, вагонами, а то и целыми составами ввозившихся в нашу страну. Студенты – в том числе и Мауля с Шамилем, подрабатывают на разгрузке вагонов с трофейными ценностями, видят больше, чем могут увидеть остальные: коммунистические начальники значительно «поправили своё материальное положение» в те годы, а у нас, бедняков, волосы вставали дыбом от такой информации, которую доводили до нас ребята, разгружавшие вагоны. Богатство – это богатство, от него перепадает «шерсти клок» всем, кто находится рядом. Студентам тоже хватало на булку с маслом, но отсутствие жилья многих угнетало. Если на еду потратишься, то заплатить за жильё уже нечем… Толковому человеку и трофейные ценности о многом могут рассказать!.. После войны о её итогах говорили примерно следующее: Сталин допустил две ошибки – во-первых, он показал российскому солдату заграницу, вторая большая ошибка – наш вождь показал иностранцам российского солдата… Увидели, запомнили… В наше время господства фактов выяснилось, что за Сталиным числились не только две ошибки. Но нам, простым деревенским парням, горячим подросткам, и этих двух ошибок было предостаточно.
Мауля тоже не смог обрести душевного тепла. Это был мечущийся, уставший от жизни, захлёбывающийся в волнах безнадёги человек тонкой душевной организации. В Казани на улице Карла Маркса жил его родной старший брат. К нему переселилась и мать. Брат, человек большого достатка, считал, видимо, верхом благодеяния оказанный им приют для родной матери, потому как не разрешал он Мауле приходить к ним и видеться с матерью. «Важным» человеком на высоком посту был его брат! Уж не на Чёрном ли озере он работал?
Среди всех людей Мауля был мне самым близким человеком, советчиком и помощником. Может, он и не был столь крутым среди звёзд первой величины в театральном училище – таких, как Разия Халитова90 и Айрат Арсланов91, однако он был невероятно талантливым! Когда я, бросив учёбу, уехал из Казани, он ещё бултыхался, увлекаемый общим людским потоком, страдая и мучаясь…
Оказавшись на перепутье жизненных дорог, оглядываясь назад и заглядывая в будущее в попытке выбрать единственно верную прямую дорогу, я всё чаще думаю о своём друге. Мне кажется, что начало клубка моей судьбы в его руке, если мы будем вместе искать, то найдём прямую дорогу, думаю, что и ответы на волнующие нас вопросы окажутся где-то поблизости.
В один из дней, когда мы интенсивно протирали штаны, готовя заседание очередного бюро, почему-то испугав, неожиданно зазвонил телефон, меня вызывали в МГБ. Однако я быстро успокоился. Ни о чём не переживал, ни за кого не боялся. Это было бестолковое время, когда я целиком интересовался лишь собственной персоной, а внимательно изучить что-то другое не находил ни времени, ни желания… Ничего не знал я и о силе этой полусекретной организации, как не замечал и скрытно подобравшихся ко мне щупальцев. Отправился по адресу, нашёл, по собственной воле проник внутрь. За широким, крытым сукном столом с мощными ногами восседал мой старый знакомый. Я поздоровался. Он моё приветствие не принял, предлагая сесть, уголками глаз скосился на стул. Некоторое время сидим, глядя друг на друга, а в мою душу потихоньку закрадывается подозрение. Затем он открывает обитую клеёнкой узкую дверь слева от себя и кому-то призывно машет. От увиденного… я чуть не падаю со стула, теряю дар речи. Передо мной, сгорбившись, стоит Мауля Султан. Нет, нет, не Мауля это – а я сам, возвращаюсь с берегов Каспия, с волжских заводей… Один к одному! Разница лишь в том, что я шёл босиком по снегу поздней осенью. А сейчас конец лета… Мауля бос, грудь нараспашку. На теле ни рубашки нет, ни майки. Истерзанные, истрёпанные штанины брюк висят, словно приклеились к подолу задрипанного, облезлого бешмета. На бешмете нет ни одной пуговицы, Мауля подпоясал его полусгнившей, почерневшей от старости лыковой верёвкой. Низ подбородка и почерневшее, осунувшееся лицо заросли кудряшками. Обгорелый на солнце, опалённый и высушенный им! Под неостриженными ногтями то ли грязь, то ли угольная пыль набилась. Парень стоит, едва заметно улыбаясь, и пристально смотрит на меня, словно чего-то ждёт. Распираемый мыслями лоб то сожмётся, то расправится. Тот мужик, не моргая, смотрит на нас. Когда из уст сотрудника МГБ срывается: «Узнаёшь этого человека?», Мауля пытается наклониться ко мне, его руки зашевелились, словно хотят что-то сказать.
«Узнаю, узнаю!» – отвечаю я незамедлительно. «Кто это?» И вправду, кто? Что ответить? За кого выдаёт себя Мауля?.. «Это Мауля Султан. Поэт. Мой друг. Студент театральной школы!» Что ещё можно добавить? Какие факты привести для того, чтобы облегчить участь друга?.. А тот мужик презрительно усмехается: «Странные у тебя друзья, оказывается! А насчёт артиста ты врёшь. Ну давай, разыграй что-нибудь. Комедию нам покажешь? Или споёшь?» Иногда заданные вопросы звучат грознее приговора или обвинительной речи. В вопросе моего давнего знакомого читался угрожающий подтекст: «Если не споёшь, отсюда никогда тебе не выйти!» Я замер, глядя на Маулю – бедняжка, из него такой же певец, как и из меня – аховый.