Дайсё-ян. Книга первая
Шрифт:
– Смочь то сможешь, - скептически осматривая меня, отвечает она, - только, не рановато тебе париться, по состоянию здоровья?
– У финнов есть поговорка: «Париться может всякий, кто способен дойти до бани».
– отвечаю я девушке, пресекая попытку ограничить свои хотелки. – Назови хоть один вменяемый аргумент, который бы не позволил мне посещать это славное изобретение человечества? – Девушка молчит, а я продолжаю.
– Единственный факт, который мог бы отвадить меня от парилки – это наличие гипертонии. У ЮнМи её нет, что подтвердит любой, квалифицированный специалист.
– Хорошо, - принимает капитуляцию Маша, - будет тебе
Девушка ненадолго задумывается, потом берёт ЮнМи за руку и тащит в свою комнату.
– Маша? – ошарашенно вопрошаю я. – Моя комната в другой стороне.
– Я только что вспомнила, - объясняет она свой манёвр, - что тебе нечего надеть. А ЮнМи нужно хорошо выглядеть, на приёме в службе по гражданству и миграции.
– Так, мы сейчас туда едем? – спрашиваю у девушки, не спеша переступать порог её обители.
– Да. – отвечает она, пытаясь затащить упирающегося меня в комнату. – Юна, ты чего, не хочешь красиво выглядеть?
«Чего это с ней?» - гадаю я, какая муха укусила не в меру настырную девушку. – «Пытается пробудить во мне женскую сущность - ЮнМи? Так, «насильно мил не будешь», не хочу я сейчас на тряпки глазеть. Мне бы, лучше, штаны, да что-нибудь, с длинным рукавом – худобу прикрыть» - Тут я вспоминаю ещё об одном моменте:
– Маша, всю мою красоту убьёт единственная улыбка, или попытка заговорить. – демонстрирую я девушке сломанный зуб, указывая на него, для наглядности, пальцем свободной руки.
– Не убьёт. – категорическим тоном отвергает она мои возражения. – Пойдём, глянешь. Если не понравится, тогда сам выберешь, что захочешь.
Что поделать, плетусь вслед за девушкой, в её святая святых, на экзекуцию.
Перед зеркалом, в полный рост, стоит ЮнМи. На ней короткое, прямое, тёмно синее платье, фасона «рубашка», покрой которого выражается наличием застёжек в виде пуговиц по всей длине и двумя клапанами, имитирующими карманы на груди. Длинные рукава платья закатаны до локтя, а чёрный, с серебром, поясок, подчёркивает линию талии девушки. На её ногах красуются, чёрного цвета, летние ботильоны на среднего размера каблуке, с открытым носком. Вкупе с андрогинным типажом лица девушки этот наряд придаёт ей немного загадочный, но, в тоже время, притягательный вид.
Стою, оценивающим взглядом на себя в зеркало гляжу. Офигиваю. Не ожидал я, такого, честно говоря. Сколько себя, в этом теле помню, всегда старался дистанцироваться от всевозможных платьев. Слишком уж девчачья одежда, не подходящая к моему образу хулиганки. Исключением, разве что, были наши походы с ДжуВоном по ресторанам. Но там, как говорится, положение обязывало. А тут, рядовое, в общем, событие, только, мою ЮнМи, словно с цепи спустили…
…Без особого энтузиазма, пройдя за Машей в её гардеробную, сначала, наблюдал, как девушка, проходя вдоль рейлов с платьями, снимает одно за другим несколько моделей разного фасона и цвета. Затем, со всей этой грудой тряпок она выходит в комнату и сгружает её на кровать. Я же, остаюсь в гардеробной, возле большого зеркала во всю, смежную с ванной, стену.
– Раздевайся! – командует девушка.
«Ну, раздевайся, так – раздевайся» – не спорю я с ней. Скидываю пижаму, остаюсь в одних трусах.
«Видимо, что-то перегорело во мне, после последних, наших обнимашек» - решаю я, когда Маша, держа в руке одно из отложенных платьев, подходит ко мне и критически оглядывает мою худую тушку. Она прикладывает платье к моим плечам и просит повернуться лицом к зеркалу.
«Какое красивое!» - откуда-то, издалека возникает незваная мысль. Одной рукой прижимаю, кусок материи бежевого цвета к груди, другой провожу по ткани сверху вниз, разглаживая по контурам тела.
Словно во сне, наблюдаю, как Маша мотает головой в отрицательном жесте и забирает из моих рук платье. Идёт за другим.
– Вот это примерь.
Девушка ловко облачает ЮнМи в очередное платье, на этот раз небесно-голубого цвета. Расправляет складочки, одёргивает подол.
– Пожалуй, оно не для брюнетки. – задумчиво произносит она, разглядывая замеревшую подопечную. – Давай-ка, добавим экстравагантности.
Она, так же ловко, стягивает с ЮнМи наряд и снова идёт к горе тряпок на кровати. А я осознаю, что сам уже не участвую в процессе примерки. Своим телом полностью завладела истинная хозяйка. И она наслаждается этим процессом.
Следующее платье, которое приносит Маша, оказывается самым удачным, из предлагаемых вариантов отобранных ею. Поясок и обувь, девушка вручает ЮнМи после финальной примерки, выудив их из глубин гардеробной.
– Нравится? – любуясь делом рук своих, спрашивает у меня Маша.
– Очень! – ловя взгляд девушки, неожиданно для себя, отвечаю ей. Наверное, что-то такое она рассмотрела в моих глазах, потому что, улыбка Марии настолько лучезарна а глаза светятся счастьем, что я не выдерживаю и обнимаю её. Просто, обнимаю, выражая благодарность, за всё то, что она для меня делает. Благодарность, за минуты безмятежности, проведённые вдали от ненавистной Кореи и всех настоящих корейцев с их чокнутым менталитетом. Благодарность за заботу и понимание, за участливость и бескорыстность. За терпение.
Маша осторожно высвобождается из моих объятий и уходит к своему столу с трельяжем. Возвращается, держа в руках небольшой, бело-стального цвета кулон в виде колеса Дхармы с восьмью спицами. Центральная часть кулона представляет собой своеобразную колыбель, которую создают сходящиеся спицы. В центре колыбели, плотно зажатый с восьми сторон, расположился крупный, красный камень.
– Я купила его давным давно, в Бирме. Это платина и настоящий рубин. Не знаю, зачем купила, так ведь, ни разу и не надела, с тех пор. А тебе, кажется, подойдёт.
Маша встаёт за моей спиной, вытягивает руки с кулоном над моими плечами и протягивает цепочку вокруг шеи ЮнМи. Приподнимаю волосы, чтобы не мешались, а девушка застёгивает крохотный замочек и расправляет цепочку.
В две пары глаз любуемся отражением украшения в зеркале, а в моей голове всплывает воспоминание об этом мистическом символе: «Благая эмблема буддизма – «Дхармачакра» – колесо закона. А восемь спиц в колесе – это символ «Благородного восьмеричного пути» – «арья-аштанга-марга», каждая из которых обозначает ступени пути, по которому прошёл Будда. Пути к просветлению, освобождению от страданий и кармических перерождений в сансаре - круговороте рождения и смерти в шести мирах, ограниченных кармой. Пути к нирване».