Дайте место гневу Божию (Грань)
Шрифт:
Он сказал – «досадная мелочь». Очевидно, все же не мелочь…
Мы вышли не там, где вошли. Даниил знал здешние тропы куда лучше, чем Нартов. Мы вышли недалеко от бизнес-ковчега.
Там ждала бригада. Никто не знал, куда я подевалась, и на меня выплеснули ведро эмоций.
– Предупреждать надо! – шумел Марчук. – Это нам уже ничего не угрожает, а тебе?!!
– Меня тоже пули не берут! – я вспомнила свою истерику перед пистолетным дулом и неожиданно покраснела.
– Не берут, когда ты – око Божье. А случайная пуля дырочку найдет, – внушительно произнес Валевский.
Наконец
– Ну, это уже кое-что, – заметил Нартов. – Два имени выскочили. Надо будет доложить.
– Не надо, – удержал его Даниил. – Поди знай – не вранье ли это. Он при всех своих воплях достаточно хладнокровен, чтобы пустить нас по ложному следу, а настоящий приберечь до тех времен, когда ему, окаянному, предоставят гарантии.
– Так что, опять на эти дурацкие рандеву бегать?! – взорвался Нартов. – Другие бригады уже, наверно, чего-то накопали, а мы – ни с места!
– Да, бегать на дурацкие рандеву, – оборвал его Вплевский, – и няньчиться с этим сукиным сыном, потому что ничего другого у нас пока нет.
– Черноруцкая есть, – напомнил Марчук. – Вряд ли ее оставят в покое. Но разрабатывать беса все равно будем! Черт его знает – вдруг он правду говорит?
– Боюсь, что не будет от этой затеи проку, – сказал Даниил. – По определению – не будет.
– Что, и для этого есть определение? – не поверил Нартов.
– И еще какое. От Матфея, глава тринадцатая, стих двадцать пятый: «Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?» Примерно то же самое – от Марка, глава третья, стих двадцать третий: «И, призвав их, говорил им притчами: как может сатана изгонять сатану? Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот; и если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришел конец его».
– А ты не можешь допустить, что это и есть начало конца? – спросила я.
– До сих пор ничего подобного не случалось, – не совсем уверенно произнес он, – и я боюсь, что этот самый Намтар просто водит нас за нос и хочет погубить своего конкурента вашими руками. И ничего больше!
– Цитаты хорошие, – заметил Нартов, – правильные цитаты. Только какой же он сатана? Он – так, мелкий бес. Сатана, поди, и не заметил, что он на Грань бегать повадился. Вот если бы какой-нибудь Асмодей восстал…
– А здорово бы… – подал голос Гошка. – Сатана бы сам в себе разделился и настал конец его… Жуть! Как в ужастике!
Вот чего я не понимала – так это зачем архангелам понадобился Гошка. Он был даже не сыскарь – а новорожденный лейтенант из какого-то, прости Господи, Задрючинска-на-Кошкодралке. Жил себе, дежурил сколько надо, выезжал по вызовам, разнимал пьяные драки, с девушкой встречался, жениться хотел… Его-то – за что?..
– Не пори ерунды, – одернул Валевский. – Начнется – мало не покажется.
– Куда уж дальше-то? – спросил Марчук. – Как посмотришь, что в мире делается, так и поймешь – давно уже началось! На
– Управа – это прежде всего месть, причем месть чужими руками, – заметил Даниил, – а сказано в послании к римлянам апостола Павла, глава двенадцатая, стих девятнадцатый: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: „Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь“. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его; ибо, делая это, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром».
– Ну, это уж не для меня, я этого не выдержу, – признался Нартов. – Кормить его, поить его, и думать – где-то когда-то наберется ведро углей и рухнет на его дурную голову…
– А как еще можно дать место гневу Божию? – заинтересовался Гошка.
– Спроси Уриила, – посоветовал Валевский. – Это по его части.
– Чему ты его учишь? – возмутился Марчук. – Мало ли кто из архангелов за что отвечает! При чем тут мы? Он ведь и впрямь пойдет спрашивать!
– А, может, как раз и нужно, чтобы кто-то однажды честно спросил об этом вслух? – поинтересовался Валевский.
И все мы, включая Даниила, крепко задумались…
– Подъезжаем, – сказал Серый.
Ира молча стала прибирать купейный столик. Они взяли купе на троих, потому что везли с собой оружие и не хотели рисковать.
Радиоточка уже вещала о том, сколько в Протасове населения, промышленных предприятий, театров и концертных залов.
Вошел Андрей с полотенцом на плече и мешочком в руке. В мешочке были общее мыло, общая зубная паста и три зубные щетки разного цвета.
– Распечатка у тебя? – спросила Ира.
Он кивнул.
В последнее время его словно подменили. Прежде всего, парень похудел. Оказалось, начал бегать по утрам. Еще чуть позже оказалось, что бегает не просто так – а пропускает первый урок. Новорожденная отвага почему-то действовала за пределами дома, а объяснить старшим, для чего нужно вставать в шесть утра, он как-то не решился. Был убежден, что не поймут – в семье все были кругленькие и, кажется, втайне этим гордились.
Ира возилась с ним полтора часа – пока он не смог без дурацкого смущения и без нервной дрожи произнести монолог о пользе утреннего бега, а заодно и гантелей. Однако дома, при оглашении монолога, непонятным образом возник финансовый вопрос: мы тебя кормим-поим, а ты, скотина неблагодарная… Конечно же, все было гораздо мягче и тише, чем изобразил Андрей.
– Что будешь делать? – в душе покатываясь от смеха, спросила Ира.
– Работать пойду.
И он устроился на почту – разносить по утрам газеты. Родители схватились за головы, но его родительский ужас уже не пугал, а радовал. Опять же, Андрей, воспитывая характер, разносил почту бегом. Сперва пыхтел страшно, потом как-то перестал.
– Ты поосторожнее, – предостерег его Серый. – Большие физические нагрузки могут затормозить рост.
– Я за два месяца сантиметр прибавил, – похвастался Андрей. С этими сантиметрами, впрочем, было темное дело – на словах все прибавлял и прибавлял, а на вид – самую чуточку.