Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 3
Шрифт:
Уже в установившейся гробовой тишине я подошел к помосту, поднял голову на Тринадцать братьев и отчетливо, усилив голос магией так, чтобы слышали все, объявил.
— Я герцог Эрик Герберт сын герцога Герберта. Я требую справедливости! Мой отец не виновен ни в одном из тех злодеяний, что были перечисленный и я тому весомое доказательство!
— Эрик! — с облегчением выдохнул отец. — Живой!
Глава 22
Тишина разом взорвалась от криков толпы. Один из Тринадцати братьев встал — на нём красовалась багряная ряса, его длинные волосы, заплетенные во множество
Он медленно поднял руку, соединил большой палец с указательным, показав толпе образованный пальцами круг, так обычно америкосы из моего мира показывали, что все у них океюшки, в круге пальцев мне померещились электрические разряды. Над головой пронесся легкий свист, как будто в воздухе кнутом щелкнули. Я почувствовал, как на всеобщую волю бросили аркан и не желая в том аркане находиться, легко скинул его с себя.
— Тихо, — спокойно, но, вместе с тем, властно повелел брат с косичками и толпа, как по команде, стихла, в едином порыве задрав головы и внимая речи брата. — Я брат Морган хочу сказать следующее. Эрик Герберт, против вашего отца и вашей семьи в целом были выдвинуты серьезные обвинения и предъявлены весомые доказательства пятью герцогами. Хочу напомнить, что никогда за всю историю существования суда Триликого не выносилось приговоров, которые бы осуждали невиновных и были бы кем-то обжалованы. Ваше заявление опрометчиво, молодой человек!
Я слушал, мотал на ус, и между делом, мысленно освободил толпу от воздействия на неё воли Моргана. Это было не трудно, узелок развязывался легко. И всё же, потребовало от меня определенных затрат.
— Это потому, уважаемый брат Морган, что осужденным очень быстро отрубали головы! — нагло заметил я. — А тех, кто мог бы за них вступиться, не впускали в это время город!
После моих слов толпа опять колыхнулась, и вновь начал нарастать шум. Краем глаз я заметил, что стражники, преследующие нас, растеряно стоят поодаль, не решаясь предпринять каких-либо действий, видимо, ожидая удобного момента, чтобы проявить свое служебное рвение, или наоборот — не проявлять этого рвения вовсе.
Братья растеряно переглянулись, похоже, не ожидая такого поворота. На подмогу Моргану с места поднялись ещё два брата. Один здоровенный альбинос с прозрачными жутковатыми глазами, второй седой мужчина с сеткой очень мелких морщинок по всему лицу и цепким взглядом. Они тоже сомкнули свои большие и указательные пальцы в знак круга, и вновь затрещал воздух, опять сковав волю толпы.
Я, кажется, теперь на практике понял, что значит метод кнута и пряника.
— Молчать! — велел седовласый брат, толпа вновь подчинилась требованию. — Дерзкое замечание, мальчик. Вы подрываете доверие в наш суд и порядок, на котором зиждется все герцогства и в том числе — этот прекрасный город.
— Я лишь констатирую факт! — не растерявшись парировал удар я, почувствовав легкие вибрации воздуха, сопротивляющегося звуку моего голоса.
— Это еще нужно доказать! — дернул губой альбинос.
— Одно мое присутствие здесь уже доказывает очень многое! — самодовольно ухмыльнулся я, чувствуя нервозность братьев и хоть сильно подавленную, но ощутимую поддержку людей, которую я интуитивно использовал, распутывая узелки, сковывающие их недовольство.
— Ваше присутствие доказывает
— Вот она ваша справедливость! Если не умер, значит, соучастник и нужно поскорее добить! — сокрушенно покачал головой я, растянув последний узелок.
Толпа одобрительно зашушукалась. Тут уже поднялись все братья.
— Справедливость у каждого своя, — высокопарно сказал чернобородый коренастый брат. — А порядок Триликого един, и мы стражи этого порядка! И со дня уничтожения ворона мы храним этот порядок. Кто ты, чтобы оспаривать то, что было до тебя и будет после?
— Я сокол — защитник жизни, избранник богине Аве и мне чихать на ваш порядок, если в нём нет справедливости и правды! — не задумываясь, резанул я правду матку и сказал я её с чувством, с толком, с расстановкой, так чтобы к каждому сердечку эта весть пришлась.
— Вот ты и обличил самого себя во лжи! — яростно проскрежетал брат Морган. — Ты всего лишь мальчишка! А то, что тебе внушили, что ты якобы избранник Аве — ложь! Вот и доказательство, что приговор обостнованный и заговор имел место быть!
— А почему я не могу быть избранником Аве? — весомо приподнял бровь я. — Видимо, это ложь только потому, что нарушает ваш порядок? Или потому, что вам эта правда не угодна? Вы предпочитаете решать все вопросы отсечением голов. Нет человека — нет проблем. И угрозы вашей власти!
Толпа в очередной раз зашумела, откликнувшись на мои слова. Так что братьям снова пришлось призывать всех к тишине, и на этот раз им это удалось не сразу. Только после того, как они хлопнули в ладоши и я, прям физически, ощутил сильное магическое воздействие. Братья явно были очень могучими засранцами, но и я не лыком шит — дёрнул плечами и сбрасил путы. И, кажется, моя манипуляция не прошла не замеченной. Братья переглянулись и похоже, коллективно решили, что проще уступить, чем бодаться сейчас со мной при всем честном народе.
— Что ж, Эрик Герберт, мы предоставим вам возможность доказать, что вы и ваш отец говорите правду, — степенно заговорил брат Морган. — Именем Тринадцати братьев Триликого назначаю суд на завтра. В случае, если вы сумеете доказать свою правду, обвинения с вас и вашего отца будут сняты.
Я почесал затылок. Пока была такая возможность этих снобов нужно было дожать и попытаться выгадать побольше из этой ситуации.
— И кто будет выступать судьей? — уточнил я.
— Естественно, мы! — заговорив вразнобой, удивленно вскинули брови братья и сделали это почти синхронно.
— То есть, хочу отметить для всех, — менторским тоном стал рассуждать я. — Что судьи, будут заинтересованы в том, чтобы признать меня и моего отца виновными. Так как в противном случае, им придется признать свою ошибку и то, что порядок, на страже которого они стоят, не гарантирует справедливость и правду для человека, а значит, осудить на смерть могут любого здесь присутствующего. Отсюда следует, что вы не беспристрастны, господа судьи, и наши судьбы при любом раскладе предрешены.
Мои слова подействовали, как спичка на керосин. Рокот возмущения затопил площадь.