Даю слово

Риз Лаванда

— Ч-ч-ч, моя хорошая, если тебе тяжело говорить, давай отложим этот разговор, — шепчет Захар, целуя меня в висок.

— Он … не связывал меня, ему хотелось, чтобы я сопротивлялась. Я умоляла его, кричала. Пыталась отбиваться, но он был сильнее физически, к тому же из-за дикого страха и боли я ослабела. …Было очень страшно, особенно когда я осознала, что не смогу спастись, это когда наступает такое смертельное отчаянье… Было очень больно. Чтобы я не отбивалась, в то время, когда он срывал с меня одежду, он брал меня за волосы и бил головой об пол. А потом, навалившись всем телом сделал это самым жестоким образом, говоря гадости, потешаясь с того, что лишил меня девственности.

Я думала, что потеряю сознание от разрывающей меня боли и отвращения, я хотела перестать чувствовать себя. …Затем, намотав мне на шею верёвку, он сказал, что, если я буду кричать и вырываться, то буду подыхать в медленных муках, а если буду вести себя хорошо — умру быстро. … Он стал меня душить и снова насиловать только … не естественным способом. Я перестала вырываться, потому что захотела умереть. …Но вдруг послышались голоса, совсем рядом скользнул свет фонариков, кто-то приближался и мой насильник дал дёру. …Сторожа на стройке прошли мимо, не заметив меня. А я через время кое-как доползла до общежития. Собрала вещи и той же ночью поехала к Нине. Я тогда плохо соображала, не могла произнести ни слова, действовала скорее на автомате. Мне хотелось забыть, изжить из себя эту боль и мерзкие воспоминания. В полицию я не обратилась по той же причине, чтобы не повторять случившееся со мной в подробностях. Пока я добиралась, люди шарахались в сторону от девушки с разбитым лицом, презрительно морщились, и никто даже не поинтересовался нужна ли мне помощь. Видимо решили, что я какая-то алкоголичка или наркоманка, — устав плакать, истощившись от этого разговора, поднимаю голову и смотрю в полные боли глаза Захара. — Но я уверенна, что это он. Он знает, что он меня не добил, и возможно, искал меня все эти годы. Я боюсь, что эта тварь каким-то образом сможет пробраться в дом. Боюсь за сына. Не исключено, что он знает, что Никита….

— Никита только твой сын. И теперь мой, — Захар отвечает с полной уверенностью, чтобы я даже мысли не допускала, что изнасиловавшее меня ничтожество может быть отцом. — Злата, сокровище моё, я обо всём позабочусь. Рядом со мной ты в безопасности. Ты и ребёнок под защитой. Я сделаю всё, чтобы эта тварь исчезла с лица земли. Давай ты попробуешь заснуть? Теперь всё хорошо, я рядом, всё хорошо, — шепчет он мне тихонько, целуя в лоб мягкими губами. Слушая этот нежный шёпот, его дыхание, потихоньку впитывая в себя его уверенность — я всё-таки провалилась в сон, ощущая, как тревожность и страх вытеснила благодарность к Захару, а ещё какой-то толчок, горячий, идущий из глубины, чувство так похожее на любовь.

Захар

— Есть! Мы его нашли и отследили! — Игорь чуть ли не подпрыгнул на табурете, тут же понизив голос, увидев приложенный к моим губам указательный палец. Я испугался, как бы не разбудили Злату, потому что не знаю, как она среагирует на этих парней на её кухне. — Есть точные координаты? — напрягся Атаманов, словно готовясь сорваться с низкого старта.

— Камеры зафиксировали, что он вошёл в здание хостела в 01:20 ночи и до настоящего момента его не покидал.

— Сбрось мне его рожу и адрес хостела! — вскочил майор. — Теперь за дело возьмёмся мы. Устроим облаву! Скажем, что поступил анонимный звонок, что якобы в хостеле заложена бомба. Как только мы его возьмёт, сразу наберу! — кивнул он мне, выбегая из дому.

— Дружище, спасибо за помощь, — жму руку Игорю, тот прощаясь со мной молчаливым кивком тихонько прикрывает за собой входную дверь. Варю себе кофе и жду, глядя на часы. Телефон завибрировал в пол пятого утра.

— Захар, он у нас. Уже даже взяли образец

его ДНК. Сейчас пришлю к тебе человека, срежь и передай ему прядь волос мальчика.

— Майор, я в долгу не останусь. Я буду очень щедр.

— Знаю. Попрошу, чтобы результаты теста стали известны как можно быстрее. Думаю, к вечеру мы уже будем знать.

Тихо прокравшись в детскую, срезаю с макушки Никиты маленькую прядь, никто и не заметит. Через двадцать минут передаю материал и иду готовить завтрак, всё равно уснуть уже не смогу.

– Не верю своим глазам, — первой проснулась Злата. Прежде чем умыться подошла ко мне прижалась с таким чувством, что у меня в сердце ёкнуло. — Ты нас балуешь, мой волшебник.

— Какая чудесная трансформация из бульдозера в волшебники. У нас сегодня омлет и овсянка с ягодами. Так что приглашаю! — видно, что ночью она плакала, но уже слава богу хотя бы нет этого затравленного ужаса в глазах.

— Я быстро, — даже улыбнулась.

Как только за ней закрылась дверь в ванную прискакал мелкий.

— С чего своё утро начинает каждый мужчина? — бросаю я сонному сорванцу.

— С горшка?

— Хм, можно конечно и в такой последовательности, но я имел в виду чистить зубы. А пока мамочка заняла ванную, давай застелем кровати.

Мы завтракаем, болтаем, даже смеёмся. После, демонстративно высыпав на полу в детской конструктор, начинаю строить город на радость Никите.

— Мы сегодня на работу не пойдём? — осторожно интересуется моя птичка. Как же я её люблю…

— Нет, сегодня мы все побудем дома.

Сегодня я ни о чём другом думать не могу. Я жду результатов теста, отвлекая себя играми с ребёнком, просмотром мультфильмов, приготовлением обеда и даже мытьём посуды, чем не мало удивил Злату. Мы не говорим о вчерашнем, не упоминаем о случившемся даже намёками. Хотя после вчерашнего ей самой хочется прикасаться ко мне чаще. «Не было бы счастья, да несчастье помогло», это как раз про нас.

В восемь вечера снова звонит Атаманов:

— Подтвердилось. Девяносто девять процентов, что он биологический отец.

— Завтра в десять утра в подземном гараже моего офиса. Буду ждать, — сухо бросаю в трубку и слежу взглядом за Златой, зная, что очень скоро я поквитаюсь с её обидчиком раз и навсегда.

— Я останусь на ночь, хорошо? — бросаю я ей с улыбкой.

— Конечно! — выдыхает она почти с благодарностью. Теперь у меня есть все аргументы убедить её переехать ко мне и на днях мы вплотную займёмся этим вопросом.

Прежде чем лечь спать, вдруг признаюсь ей в любви. Спонтанно. Само вырвалось. Больше не могу удержать это в себе. Думал испугается таких слов. Но она продолжает меня поражать, забирается ко мне на колени, обнимает, и со слезами на глазах, несмело, но так искренне признаётся в ответных чувствах. Господи, неужели это случилось? Боюсь растревожить момент, боюсь лишний раз шумно вздохнуть. Поэтому просто целую, прижимаю её к себе и слушаю, как засыпает моя птичка.

Сегодня только нежные-нежные поцелуи и крепкий сон. Засыпаем в обнимку и с ней мне спится намного слаще.

Начинаю привыкать к обязанностям волшебника и домохозяйки. Бужу и снова готовлю завтрак. Чёрт, мне это начинает нравиться! Ловить эти восторженные взгляды и получать аплодисменты.

— Забросим Никиту в детский сада, а сами в офис. Я быстренько проведу совещание и до вечера уеду по делам. Но после работы я тебя подхвачу, и мы вместе заберём этого парня, — киваю на пацана, замечая, как сжалась моя девочка. Подхожу ближе, обнимаю и шепчу в самое ухо. — Ту тварь отследили по камерам, поймали и посадили в клетку, из которой он больше не выберется. Тебе больше нечего бояться.