Даже если ты уйдешь
Шрифт:
Она хорошо перевела тему и спокойно продолжила подниматься по лестнице Пока Муслим шел за новой знакомой, он сто раз проклял свой язык и хорошее зрение, позволяющее ему лицезреть потрясающий вид сзади на осиную талию, густые черные волосы, прикрывающие лопатки и округлые, плавно покачивающиеся бедра.
Дойдя до кабинета, Эсми постучала и сразу же открыла дверь. Классный руководитель - пожилая, но бодренькая и стильно одетая женщина лет шестидесяти, посмотрела строго поверх очков на парочку в дверях.
– Опаздываем, - только и
– Нина Петровна, извините, пожалуйста. Пробки, - виновато улыбнулась Эсмигюль.
– Хорошо, садитесь, - взглядом она указала на класс, где за партами сидели другие родители.
Эсми с Муслимом сели за предпоследнюю парту в среднем ряду. Для Мамедова она была неудобной, потому как из-за высокого роста он не знал, куда деть свои ноги. Он широко их расставил под столом и невольно задел коленом ногу Эсми. Повернув голову, она посмотрел на него удивленно.
– Извините, - прошептал он, пока учительница рассказывала про новшества этого года.
– Ничего страшного.
Эсми окинула взором присутствующих и заметила, как в их сторону заинтересованно посмотрела председатель родительского комитета. Эсми никогда не была активисткой, но знала, что в чате класса эта мадам постоянно выступала с инициативами и вечно изображала бурную деятельность. Невооруженным глазом было видно, что ее заинтересовал новенький.
“Ах да, она же тоже разведенная, - хмыкнула про себя Эсми.
– Я тебя расстрою, дорогая, он уже женат”.
– Как зовут ваших двойняшек?
– тихо спросил Муслим.
– Ситора и Руфат. А вашу дочку?
– Лейли.
– Лейли? Вы - папа Лейли? Дети мне сказали, что в классе новенькая. Надо же.
– Кхм-кхм! Галерка!
– Нина Петровна грозно на них посмотрела, заставив замолчать.
Эсми с Муслимом притихли и больше не говорили до конца собрания. Когда классная сказала долгожданное “На этом всё”, родители дружно засобирались и высыпали из кабинета со скоростью света. Мамедов хотел проводить Эсмигюль до машины, но пока он отвлекся на сообщение своего сотрудника, она подошла к Нине Петровне. Муслим хотел уже выйти и дождаться ее в коридоре, но дорогу ему преградила незнакомка:
– Здравствуйте, - пропела женщина, делая упор на букву “А”.
– Вы новенький, да?
– Папа новенькой.
– Салима, - протянула она свою руку и он, нахмурившись, посмотрел на тонкую женскую кисть и пожал ее.
– Председатель родительского комитета.
– Очень приятно. Муслим.
– О, как Магомаев. Вам идет.
Эсми стояла неподалеку и краем уха услышала этот диалог. Оборачиваться не хотелось, поэтому она чуть склонила голову на бок и напряглась, до конца не понимая, что именно ее коробит.
– Давайте я добавлю вас в наш родительский чат. Он у нас есть с учителем и без, - она уже приготовилась записывать его номер, как она сказал:
– Ну хорошо, добавьте меня, пока мама Лейли в командировке. Она у нас занимается школьными вопросами.
– Ах, мама занимается.
“Мама Лейли, - повторила про себя Эсмигюль.
– Что и требовалось доказать. Он женат. Я была права. И это хорошо. Это очень хорошо”.
И все бы действительно было хорошо, если бы не одно но: впервые за десять лет ее потянуло к мужчине, а он несвободен. Женатые мужчины - это табу. Значит, надо подавить к нему симпатию любым способом. Но что делать завтра, когда она снова придет к нему на прием?
Глава 16. Какие к черту мужчины?
Эсми вышла из школы и быстрым шагом направилась к машине. Вечером похолодало, и она, помня наставления врача, подняла лацканы тренча и прижала их к горлу. Сегодня ей действительно стало лучше, а все благодаря соседу. Эсми снова выругалась под нос она ведь приказала себе не думать о нем. как о мужчине. Только как о докторе. Ну и теперь, как о папе девочки, которая нравится ее сыну. Когда Эсми выходила из кабинета, он разговаривал с Ниной Петровной, которая попросила его задержаться - Лейли всё же была единственной новенькой в классе. Они с Мамедовым так и не попрощались, и завтра он, наверное, спросит еще что-нибудь про школу, детей и так далее, думала Эсми. Но к тому моменту она уже сможет побороть себя.
– Ма, ну что сказали?
– спросила Ситора, помогая матери снять плащ. Они как всегда выбежали в прихожую встречать ее. Пока Ситора вешала мамин тренч на плечики, Руфат отнес пакет с продуктами на кухню.
– Нина Петровна поклялась, что точно вас рассадит, потому что вы опять хихикаете.
– Она каждый год клянется, - фыркнула девушка и закрыла дверцу белого шкафа в прихожей.
– Я знаю, что ты заводила, - проходя мимо Эсми ущипнула дочь за талию.
– Потому что Руфик просто так не хихикает.
– Ай, мам!
– Вы поели?
– спросила по пути в комнату.
– Поели, посуду помыли. Тебе разогреть?
– крикнул из кухни сын.
– Нет, сынок, я просто чай попью с вами. Я принесла эклеры.
– Оу, вкусняшки от апашки - Ситора побежала на кухню распаковывать коробку с десертом.
Эсми переоделась в домашний костюм, собрала волосы в хвост, помыла руки, а когда вошла в комнату, увидела, что стол накрыт и дети уже ждут ее.
– А что еще сказала наша Ниточка?
– допытывалась Ситора.
– Сказала, что отправит Руфика на олимпиаду по алгебре, - прижавшись ладонями к горячей кружке, улыбнулась мама.
– Ты, наверное, в дядю сынок. Он тоже задачи щелкал, как орешки. А вот я всегда плохо соображала.
– Значит, я в тебя, ма? Я - гуманитарий.
– Ты во всем в меня, - Эсми обняла дочь за плечи, притянула к себе и поцеловала.
– Но характером пошла в Сонечку. О, как раз вспомнила. На выходных “назир” (поминки), я поеду за день, чтобы помочь, а вы в субботу утром со мной.