Даже если ты уйдешь
Шрифт:
– Да не вопрос, ма, - подмигнул сын и сделал маленький глоток чая.
– Ма, эклеры ваши - просто пушка!
– уплетая за обе щеки, похвалила Ситора.
– Мне тоже нравятся. И они хорошо расходятся. Кстати, Руфик. Если хочешь, я привезу такие же для твоей одноклассницы.
– Ну мааам, - сын поставил на стол чашку и выпучил глаза.
–Всё-всё не буду, - посмеялась она. О знакомстве с отцом Лейли им знать не нужно. Дети по сложившейся традиции начали рассказывать о том, как прошел их день и обмолвились, что звонил их папа и предложил
Ночью Эсми ворочалась, считала овец, слушала приятное сопение дочки. Рой мыслей и воспоминаний о враче и тех странных, внезапных ощущений, которые она испытала рядом с ним, закружились в ее голове. И Эсми ругала себя за то, что вообще посмотрела на несвободного. Это все Викуля виновата: талдычит ей про какие-то отношения, про то, что женщина должна оставаться женщиной, и вообще десять лет без мужика - это уже монашка.
“Какие к черту мужчины?
– пронеслось в голове.
– Я сама как мужик. Гвоздь забью, шкаф соберу. Да я даже кран в ванной однажды сама починила, пока ждала сантехника. Правда, папа по видеосвязи говорил, что делать”.
Вот это “Я все могу сама” и “Мне никто не нужен” было ее девизом все последние годы. Заточилась, научилась, надеялась только на себя, и детей этому учила. Руфату говорила, чтобы брал пример с деда и дяди, был настоящим мужиком, отвечал за свои слова и поступки, уважал и не обижал девочек. Ситору наставляла, что девушка должна быть самостоятельной и самодостаточной, ни от кого в этой жизни не зависеть. Любовь любовью, а человека нужно узнать. И, конечно, надо уверенно стоять на ногах, иметь профессию, ремесло, любимое дело, подушку безопасности. Потому что никогда не знаешь, что может случиться. Сегодня - любовью, завтра - развод или смерть. Наученная горьким опытом Эсмигюль как никто другой это знала.
С горем пополам уснула, но утром проснулась какая-то разбитая и даже не помнила, снилось ли хоть что-то. Закинув двойняшек в школу, она сразу же поехала в магазин, но первым делом пошла не туда, а на прием к Мамедову. Пришла, как он и рекомендовал, на голодный желудок. Помнила ведь, как ее вчера вывернуло - стыдно до сих пор. Девушка на ресепшене попросила Эсми подождать, пока доктор освободиться. Из его кабинета доносился детский плач и администратор вздохнула и прокомментировала:
– С детьми всегда сложно.
– А он и детей лечит?
– удивилась Эсми.
– Да, с четырех лет.
– Ясно. Я тогда там посижу, - она указала на диванчики у окна, и девушка кивнула.
Эсми осмотрелась и отметила, что дизайн клиники хороший: все стильно, со вкусом, нет ощущения, что ты в типичной больничке. Выбор места ей тоже был понятен: в “Маленьком Нью-Йорке” живут состоятельные люди, и надо соответствовать.
Через пять минут из кабинета Мамедова вышла женщина с маленьким сыном на руках. Он хныкал и обнимал маму за шею.
– Можете
Она вновь дала себе установку вести себя непринужденно и спокойно. Дай Аллах, чтобы хватило еще двух-трех процедур и она с ним распрощается.
– Здравствуйте!
– поздоровалась она, войдя в кабинет.
– О, Эсми!
– Муслим встал из-за стола.
– Проходите, садитесь сразу в кресло. Как вы себя чувствуете?
– Намного лучше, спасибо, - ответила она ровно.
– Вы вчера быстро уехали, - заметил он и принялся надевать перчатки.
– Устала. Да и дети одни дома, - Эсми положила руки на колени и пожалела, что надела сегодня трикотажное платье с высоким воротником.
Муслим придвинулся к ней на всё том же крутящемся стуле и включил фонарик на рефлекторе.
– Моя дочка тоже меня ждет с работы, а я только к восьми приезжаю, - он набросил на нее одноразовую накидку и вложил ей в руки стальную лодочку.
– Да, я слышала, вы вчера говорили, что жена в командировке.
– Я не женат, - ответил он спокойно.
Эсми хотела сквозь землю провалиться, и сердце как назло забилось учащенно, когда он взглянул на нее. Ей показалось, что он улыбнулся через свою голубую маску…или же это улыбнулись его глаза.
– А, – только и смогла выговорить Эсми.
– Я в разводе. Пока мама Лейли в отъезде, дочка живет со мной, - объяснил он взяв в руки медицинский шпатель.
– Я тоже разведена, - ляпнула она и тут же пожалела.
– Хм…Давно?
“С какой целью он интересуется?” - подумала Эсмигюль, но вслух сказала совсем другое:
– Десять лет.
– Понятно. Открывайте рот, - велел он, когда пациентка подчинилась, доктор нажал на язык прибором и внимательно все осмотрел.
– Лучше, чем вчера. Полоскали?
– Полоскала.
– Отлично.
– Ели что-нибудь до процедуры?
– Нет, - помотала головой Эсмигюль.
– Тогда начнем.
Муслим включил аппарат, достал свой “шланг”, как его вчера окрестила Эсми. На этот раз она ничего не комментировала, а смиренно ждала окончания не самой приятной процедуры. Но когда все стихло, а вошедшая медсестра забрала у нее лоток, пациентка вздохнула с облегчением. Да и горло уже не так болело благодаря доктору.
– Не вставайте. Я обработаю вам горло.
Он встал и подошел к столу с приборами и лекарствами. Она же смотрела на его широкую спину, наблюдала за движением сильных рук, а в том, что они сильные, она не сомневалась. Стоило признать: Муслим понравился ей, не просто, как врач, но как мужчина. Однако показывать это, тем более, делать какие-то шаги Эсми не собиралась и решила придерживаться выбранной еще прошлой ночью политике. Потому что жить так намного проще.
– Открываем, - скомандовал он, затолкал спицу со смоченной в коричневый раствор ватой, и прошелся ею внутри. По горлу растекся неприятный, редкий вкус лекарства, похожего на раствор Люголя. Эсми поморщилась, прикрыв ладонью рот.