Дедская площадка

Перемолотов Владимир Васильевич

– А у него там еще есть хорошая песенка. «Девятая мечта». Элегантно. Несложно. Посильно...

– А ну...

Никита кивнул на гитару.

– Наиграй.

Я наиграл.

– Только я имейте ввиду, что кроме названия и мелодии ничего не помню. В смысле что там за слова.

– Потянем?

Каждый из нас уже мог представить, как песня может зазвучать на трех наших инструментах.

– Без дудок и скрипок вполне сыграть можем, - подтвердил Сергей.

– Тогда я предлагаю «Девятую мечту». Вот её мы точно потянем!

Сергей не

стал возражать.

– Записываю и загибаю. А слова?

– Будут слова.

– Ну, что? Решили?

Никита уже державший в руке блокнот и что-то писавший, кивнул. Он уже погрузился в рифмы.

– Погоди, - остановил я его. – А еще одна песня. Ну, запасная...

– Точно... Предлагай.

– Мне тут идея пришла... Мы тут все перья разбрасываем, а ведь сами можем реальную гадость сделать творцам Перестройки.

– Кому, кому?

– Творцу Перестройки. Помните, как мы с студентами ВГИКа говорили? Как думаете снимут они что-нибудь?

– А кто его знает. Они не отчитываются.

– Тогда может быть сами добавим?

– Кому и чего? – нейтрально поинтересовался Никита, нетерпеливо покусывая карандаш.

– Михаилу Сергеевичу. Я тут вовремя песню вспомнил «Секрета». «Влад Иванов» называется. Это легко можно переделать в «Гад Горбачев».

– Я такой и не помню.

– А я помню. Редкая песня...

– И про что?

Я взял гитару и начал наигрывать:

– «Я помню этот вечер последний школьный бал..

Я шел к тебе на встречу букет в руках держал...»

Качающийся ритм, простой бой... Никита выжидательно посмотрел сперва на меня, потом на Сергея - не вспомнит ли тот песню. Сергей только головой мотнул.

– Ну что.. Для выпускного вечера вполне подходит. Перестройка-то тут причём?

– Там припев нужный, -успокоил я товарища.

«Гад Иванов, Гад Иванов

Лишил устоев, лишил основ...

Я отложил гитару.

– Я сейчас слов всех не вспомню, но что-нибудь да получится. А песня хорошая. Во-первых, в исполнении простая, а во-вторых очень хорошо ложится на нужную фамилию...

Не беря в руку гитары я напел, похлопывая себя по ноге:

– «Гад Горбачев. Гад Горбачев. Лишил устоев, лишил основ...»

А в третьих песня актуальна в рамках нашего предзнания. Он же действительно лишил страну основ и устоев...

Наш поэт прищурился, видимо прикидывая объем работы над текстом.

– Текст совсем не помнишь?

– Ну.. На треть... Там, правда, можно углядеть пропаганду алкоголизма... Так что на пластинку вряд ли ее пропустят, а вот на кассету - вполне можем использовать.

Глава 19

19.

Как мы и предполагали с Барто, то есть с «Любочкой», вопросов не возникло. Песня проскочила не потревожив ни чьей бдительности. Ну разве что поинтересовалась с какой это стати мы изменили канонический текст и вставили туда немецкие слова. Мы выдали домашнюю заготовку про нашу дружбой с «Пудисом» и вообще про советско-немецкую дружбу. Простота нравов позволила

также бесполезно проскочить и тексту «Человек и кошка». Хотя и написаны они были не известным поэтом, а «нами», но ничего крамольного в ней не усмотрели. Никому и в голову не пришло поинтересоваться о каком порошке тут идет речь. Действительно, простые, можно сказать, патриархальные времена.

Как и ожидалось вопросы возникли по «Повороту».

...Она смотрела на нас поверх очков и во взгляде её было какое-то удивление. Словно она не могла поверить в то, что такая зеленая молодежь сидит там, где обычно оказываются взрослые и увешанные званиями люди. Но глаза её не обманывали. Мы были тут и каждый из них готов был стать стойким оловянным солдатиком, отстаивая созданный текст.

– Почему вы хотите вставить на пластинку именно эту песню?

Она постучала пальцем по листу.

– Ваш текст рождает у нас некоторые вопросы.... К чему вы в ней призываете советскую молодежь? К какому повороту?

– Это песня для школьников, - солидно сказал я. – Мы сами, как вы видите...

Я показал рукой на товарищей.

– Недавно были такими и наша жизнь предлагала для нас выбор- можно было идти учиться или работать... Поворот судьбы! Выбор! Вот самое главное в жизни! У советского школьника он есть, а вот у сверстника из капиталистической страны...

Она покивала, но я, похоже, оказался недостаточно убедительным. Взгляд её вернулся к листочку.

– А что это за странные слова... «Пропасть или взлет, омут или брод...»

– Так ведь экзамены надо знать, а там всякое бывает. Сдал- взлетел. Не получилось- новый поворот и выбор, чем заняться.

– А вот товарищу Тяжельникову песня очень понравилась, – вмешался Никита, почувствовав, что такое вот разбирательство может далеко нас занести.
– Он в словах песни увидел заложенную нами мотивацию молодежи. Возможность его идеологического развития. Советский человек, комсомолец, не должен бояться сложностей и испытаний! Вы слышали, вероятно, что планируется построить Байкало-Амурскую магистраль?

Она не могла не понимать, что мы говорим ерунду, но у нас за плечами стоял авторитет Комсомола, так что и она и мы понимали, что этот разговор в известной степени пустая формальность, если хотите, просто вежливость и соблюдение приличий.

Тетенька покрутила носом и, поставив на текст песни лиловый чернильный штамп «Разрешено Главлитом», посоветовала:

– Вы все-таки еще разок посоветуйтесь с товарищем Тяжельниковым. Он плохого не посоветует.

Разговор с Тяжельниковым у нас получился непростым. Он задавал примерно те же вопросы, что и эта дама, но там наши ответы были иными. Ему мы говорили правду. Главный комсомолец страны мог не соглашаться с нами, точнее не мог согласиться со своевременностью моего посыла Обществу, но при этом понимал, что если мы не сделаем это на пластинке, то песня попросту выйдет на кассетах. С наших слов, а он нам в этом плане вполне доверял, он знал, что песня будет популярной.