Дедская площадка
Шрифт:
Кто как не соседи самые лучшие враги? Столько лет и все рядом, а значит, претензий друг к другу у соседей всегда найдутся. Кто там у СССР в соседях? Ах Польша с Румынией? Чехия? Словакия? Нет... Маловато будет…
А кто это у нас там в углу стоит, сопли размазывает? Как звать? Германия? Что-то такое мы уже где-то слышали... Это не вы в одиночку практически против всего прогрессивного человечества в прошлой Мировой Войне воевали и чуть-чуть не выиграли? А-а-а-а! Вот вы-то нам и нужны!
Из угла её вытащили, в самую середку поставили, по плечу похлопали, денежку
Нашли партию, человека с харизмой, художника в душе, тянущегося к прекрасному, и принялись готовить из него Вождя.
После того, как Вождь взял Германию в свои руки, подготовку из германских рабочих и крестьян летчиков, и танкистов СССР прекратил. Союз прекрасно понимал, чего боятся в Европах и Америках и для чего Германию снабжают всем необходимым, и для чего Гитлера поставили, но из песни (из Интернационала я имею ввиду) слова не выкинешь и попробовал продавить идею заключения всеобщего договора о ненападении, но Европа думала совершенно в другую сторону – не зря же в Германию деньги вливались… И вот совсем вскоре Германию было не узнать. Крепенькое такое государство появилось на карте. Правда, с вывихами - евреев с цыганами очень не любили – но это можно было простить, так как вместе с ними и славян с коммунистами недолюбливали.
Чтоб себя обезопасить, Европейские страны принялись заключать договора с Германией о ненападении, а Франция, ну на всякий случай – она-то Германию получше иных знала – на всякий случай отгородилась от соседки Линией Мажино.
– Ну конечно… Это же не лыжная мазь…- произнёс сопровождающий нас чекист.
Только малость ошиблись Европейские страны…. Выяснилось, что Мажино не всем помогает и вообще это шарлатанское средство.
Плохие мальчики читаю даром.
Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством
карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.
Глава 29
29.
Он посмотрел на нас на всех долгим запоминающим взглядом, словно хотел запечатлеть все, что мы тут наговорили.
– И хватит разговоров. Отдыхать едем и вокзал уже близко.
И действительно, поезд подходил к уже знакомому нам по прошлогоднему Фестивалю Берлинскому вокзалу. Здание было по-немецки основательным, солидным. Стекло, бетон, металл... Сразу было видно, что стоили его не какие-то легкомысленные французы, а основательные люди хорошо питавшиеся пивом и сосисками.
– «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва...» -пробормотал Никита, подумавший, похоже, примерно о том же, отворачиваясь от окна.
– А причем тут Париж если мы в Берлине? Да и ты не Маяковский.
– Да так... Что-то вспомнилось. Что Берлин, что Париж...
– Не о том думаете, товарищ! – казенным голосом сказал Сергей и тут же ка как более человечно продолжил
– «Я хотел бы жить, а помереть в постели, а вокруг стояла чтоб родня.»
– Ни одного оптимиста в купе, - укорил я товарищей.
– Вы сюда помирать приехали или отдыхать?
Я погрозил им пальцем и высказал свою программу
– «Я хотел бы жить и поживать в достатке и чтоб песни пела вся страна». Как вам такое пожелание? Тем более впереди у нас еще столько интересного!
Подхватив чемодан я двинулся к тамбуру, где уже стояли наши попутчики.
– И вообще не о том думаем... С ребятами из «Пудиса» встретимся, а ведь они наверняка песню попросят... Что им дать будет не жалко?
– А чего это «дать»? – удивился Никита, выходя следом. – Мы споем, какой-нибудь роковый шедевр, а они уж пусть перепевают... Если получатся...
Под радостный гам соотечественников стосковавшихся по твердой земле, мы вышли на перрон и поставили чемоданы. Под стеклянной высокой крышей гулко звучали звуки слова объяснений и гудки локомотивов. Я ощутил порыв ветра. Воздух показался плотным, как подушка и пах заграницей!
– Надо вперёд смотреть. Не забыли? Все это скоро переменится.
– Что переменится?
– Грядет эпоха диско... Может быть им «Распутин» посоветовать спеть?
Ребята рассмеялись, я у меня в голове «звякнуло». «Ветер» и «переменится». Этих слов мне хватило, чтоб вспомнить и я напел.
– «Скоро ветер переменится...
– Не так, - серьезно поправил меня Никита.
«Завтра ветер переменится,Завтра, прошлому взамен,Он придет, он будет добрый, ласковыйВетер перемен...»
Мы все подумали об одном и тоже.
– Завтра- это оптимистично. Слишком. Пусть хоть послезавтра.
Никита глянул с удивлением и мне пришлось объясниться.
– Надо хотя бы чемоданы разобрать.
Никто из нас не верил в мистику слов и, наверное, именно поэтому слова Сергея реализовались несколько позже. Предсказание сбылось через три дня, а не через два.
В фойе отеля, где мы расположились стоял прилавок с газетами разных стран – молодежь приехала сюда разумная и политическая грамотная. Все хотели оставаться в курсе событий, производящихся на родине.
Газеты были, разумеется, не сегодняшние – пресса доставлялась сюда самолётом с задержкой на день-два, но это дела не меняло.
Мы делали как все, тем более, что делали это от чистого сердца, совершенно искренне, а не напоказ.
В этот день спустившись в фойе Никита который то ли чувствовал приближение этих перемен, то ли желавший их больше других, традиционно направился к киоску и взял «Правду». Мы с Сергеем не спешили тратить свои пфенниги, ибо знали, что не только копейка бережет рубль, но и пфенниг- марку и ждали, что скажет Никита.
Тот прочитал что-то, отложил газету. Я дернулся взять газетный лист у него из рук, но тот не дал.
– Что там такое?
Наш поэт помассировал глаза пальцами и снова прочитал, понял, что не ошибся и передал лист нам.
– Читайте. Мне же не кажется?
Я прочитал и передал Сергею. Тот прочитал, скатал газету трубочку и сквозь неё, словно через подзорную трубу поочередно посмотрел на нас.
– Что скажешь?
– Значит все тут повернулось по-взрослому.
– Началось, - согласился я.