Дедские игры в двух измерениях
Шрифт:
– А Джон в тот момент был в Западном Берлине...
В общем молчании Никита пододвинул торт к себе и выбрал самый красивый кусочек.
– Он и услышал. И пришел разбираться как это все получилось...
Наконец-то они поняли, что все так и было, что все серьезно.
– И как вы решили вопрос авторского права?
– По братски. Решили считать, что песню написали мы с Джоном и играть поэтому ее может и он и мы.
– Оказалось, что она ему очень нужна.
– пояснил Сергей.
– У него сейчас очередной диск готовится к выходу. Все уже скомпоновано,
– И дальше?
– Договорились сотрудничать. Мало ли как жизнь повернется?
Журналист понял, что с таких хорошо оборудованных позиций нас не сбить и перевел разговор на другое.
– Ну а на родине у вас какие планы?
– Тут у нас все хорошо. Послезавтра будем участвовать в концерте, посвященным Дню Советской Молодежи. А потом думаем поехать куда-нибудь.
– Только вернулись и опять в отдыхать?
– Нет. Не отдыхать. Хотим на БАМ с какой-нибудь агитбригадой съездить.
– Романтики захотелось?
– Нет. Там лес и паровозы, а столбов и грузовиков минимальное количество. А мы их последнее время как-то не переносим...
11.
Дворец Молодежи был для нас местом знакомым. Мы там и играли, и выигрывали, поэтому и чувствовать должны были спокойно, но вот сегодня входя под его крышу мы испытывали чувство некоего внутреннего трепета. Сегодня нам предстояло не просто играть. Сегодня мы планировали свершить в его стенах нечто эпохальное- открыть новое музыкальное направление! А точнее- организовать прорыв в популярной музыке!
В наших разговорах постоянно всплывала тема дедов. Причем говорили мы не только о том, что потеряли, расставшись с ними, но и о тех крохах памяти, которые невесть как остались внутри нас. Что меня, что друзей иногда пробивало странное чувство - хотелось сделать что-то такое... Что-то необыденное, смелое, опережающее время... Такое, что самим нам и в голову бы не пришло. Хотелось как-то по-доброму похулиганить и, что интересно, ни у кого из нас не возникало опасения, что последствия от такого хулиганства будут какие-то неприятные.
Что я, что Никита с Сергеем уверенны были, что не наши это мысли. Мы сошлись на том, что это были остатки тех самонадеянных настроений, что достались нам в наследство от дедов, как прощальный дар.
Так вот то, что мы задумали сделать и было тем самым хулиганством, о котором идет речь.
В тех бумагах, что пошли организаторам концерта в программе за нами записана одна песня. В списке она значились как «Песня о Щорсе».
То, что мы хотели сделать никак нельзя было назвать идеологической диверсией, но определенная смелость для этого определенно была нужна.
Разумеется, нам и в голову не пришло кого-то там обманывать. Мы написали, что будем петь песню о Щорсе и так и сделали. Песню, которую мы хотели осовременить знали все и мы надеялись, что это поможет нам перекинуть мостик от традиционной музыкальной культуры к чему-то новому,
В этот раз мы распределили роли по-новому. За барабаны должен был усесться Никита, а Сергею досталась в руки бас гитара. Тот хотел не только спеть свой рэп, но и как получится, станцевать его. Ему нужны были и микрофон и свободные руки. Несколько раз показывал, как собирается двигаться и каждый раз движения казались такими неуклюжими, что хотелось только пожать плечами- ну как такое можно назвать танцем? Несмотря на это, Сергей держался стойко и напоминал, что это он не сам придумал, а его ведет память его деда.
Оставалось надеяться, что обойдется, что мы не пожалеем, и то ощущение правильности поведения не окажется ложным.
Когда нас объявили мы вышли и оглядели зал. Молодежь... Очень много молодёжи. Десяток секунд мы осваивались с инструментами, а потом я шагнул к микрофону. Ощущение, что край сцены передо мной это не просто рубеж, отделяющий артиста от публики, а какой-то обрыв, стало настолько ощутимым, что я попятился и отодвинул стойку с микрофоном немного назад.
– Есть песня, которую знают все, – начал я.
– Её написали давным-давно, и вы ее узнаете даже без объявления.
Я обернутся, кивнул и, как мы и договаривались, Никита палочками осторожно поступал по ободу барабана. Кавалерия идет!
Мы отыграли первый куплет, тот самый в котором «шел отряд по бережку, шел издалека…» Никита палочками по барабанному ободу отменно изобразил проход красной кавалерии и даже несмотря на то, что в три инструмента она звучало очень бедно, слушали её приняли.
Музыка смолкла. Только Никита палочками поддерживал заданный ритм и тогда я начал говорить.
– Есть герои и есть песни о героях. Песни о героях Гражданской Войны сочинялись очевидцами, и получалась песня принималась слушателями, но новые времена несут новые ритмы. Сегодня мы хотим вам предложить новое прочтение этой темы....
Я повернулся к Никите и скомандовал:
– Вперед, кавалерия!
Палочки ударили по барабану чаще и Сергей выступил вперед. Покачиваясь из стороны в сторону он запел:
«Двигался по берегу воинский отряд.
У солдат молоденьких штыки огнем горят.
Впереди отряда - командир-орел.
Голова обвязана белым полотном...»
Мы доиграли до конца в полной тишине. А когда закончили...
А когда закончили, то не случилось ничего удивительного. Нет, небо не обрушилось на нас.
Слушали в едином порыве не вскочили с мест и не начали восторженно вопить, размахивая сорванной одеждой. Они остались на своих местах. Нам даже не аплодировали. Так... Несколько дежурных хлопков.
Глядя на все это всеобщее оцепенение Никита негромко пробормотал:
– Влипли... А я думал, что наши деды поумнее будут. Эдак они нас знатно подставили...
В моей голове вертелось что-то очень и очень похожее, но я промолчал, и только Сергей глянув на нас через плечо снисходительно объяснил спокойствие зала.