Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая
Шрифт:
В принципе, по павловскому закону 1797 года все было сделано правильно, так как по нему все права на престол принадлежали Константину. Но цесаревич, женатый вторым морганистическим браком на польской дворянке по указу Александра от 1820 года внесшего изменения в павловский закон, лишался этих прав, да и вдобавок он сам добровольно отказался от наследования престола. Еще большей проблемой было то обстоятельство, что ни манифест-завещание, ни отречение цесаревича не были обнародованы при жизни Александра, а потому не имели законной силы. И, таким образом, в результате создавшейся юридической коллизии безусловного права на престол не имел ни один из претендентов.
Последние события требовалось обсудить на заседании. Тут меня удивил Александр Бестужев, отчего-то явившейся на встречу слегка хмельным и с каким-то по-юношески
– Слышали, господа, что говорят в народе?
– Просветите нас, - попросил Штейнгель.
– Народ в столице чуть ли не ликует, и гвардия очень положительно встретила присягу Константину.
Бестужева с энтузиазмом в голосе поддержал Батенков.
– Константин будет лучше Александра, не говоря уж про Николая. Думаю, он не стал бы безучастно наблюдать за греческим восстанием подавленным турками с молчаливого согласия Александровской России. Ведь когда-то юного Константина императрица Екатерина прочила в константинопольские императоры, собираясь завоевать для него османские владения. К тому же Польша управляется конституцией, и привыкший к ней Константин в своем правлении вряд ли будет так же ревностно придерживаться принципов реакционного Священного союза, топящего в крови европейские революции.
– А простым гвардейцам до этой высокой политики какое дело? – Рылеев.
– А с того, что в Польше у Константина служат не двадцать пять лет, а всего восемь, солдатское жалование выше столичного и кормят лучше. А в противоположность Константину Николая офицеры не любят из-за пристрастия того к фрунту, излишней строгости и мстительного нрава.
– К тому же, Константин в отличие от не нюхавшего пороху Николая, был участником суворовского похода в Италию и не понаслышке знаком с наполеоновскими войнами, - добавил Бестужев.
Терпение мое, наконец, иссякло, слушать далее всю эту ахинею я не собирался:
– Я не ослышался, господа, мы с вами говорим об одном и том же человеке, о Константине?! Мне он известен прежде всего как уголовный преступник и солдафон, исповедующий принцип абсолютного подчинения.
– Да, - согласился Трубецкой, - за те годы, что Константин жил в Варшаве многие его успели здесь позабыть. Особенно это касается молодого поколения гвардейских офицеров, которые его и вовсе не знали. Потому Константин и внушает им некоторые надежды, что, я замечу, совершенно беспочвенные. Весь либерализм его правления в Польше вытекает из строгой регламентации самого конституционного устройства этой самой Польши, и не более того.
– Согласен с вами полностью, Сергей Петрович! Но эти заблуждения, возникшие из-за недостатка информации, вполне поправимы. Газета у меня есть и даже компрометирующий материал на Константина подготовлен, и в свое время войска и народ узнают о нем всю нелицеприятную правду. Как он на учениях едва не зарубил Кошкуля, как истязал свою жену, сбежавшую от него, как по его распоряжениям убивались отказавшие ему женщины и многое, многое другое.
– Да, не знаю как сейчас, но в молодости Константин был замечен за очень нехорошими делами, ставящими даже под вопрос его здравомыслие как человека, - согласно покивал головой Трубецкой.
– Вот-вот, материала по нему у меня собрано достаточно. По-хорошему, за все его дела его нужно судить, да повесить как татя.
– С тех пор много воды утекло, - возразил Батенков.
– Может быть мы, в случае воцарения Константина, отложим на время планирующуюся акцию, посмотрим, как он поведет себя на троне?
– Господин Батенков, мне кажется, вы забываетесь … - придал своему голосу угрожающие нотки. – Это все отговорки! Общество нам поверило и избрало нас, и мы не имеем права обмануть его надежд, должны употребить все способы для достижения цели Общества! К тому же, я уверен на сто процентов, что Константин не согласится на престол, он уступит его Николаю, не будет Николая – уступит самому младшему брату Михаилу, да он уступит его кому угодно! Константина, если только силой можно на трон посадить.
– Отчего вы так думаете? – заинтересовался Батенков.
– А с того, Гавриил Степанович, что когда душили Павла, император принял одного из убийц за Константина, закричал «Ваше высочество, пощадите! Воздуху! Воздуху!». Цесаревич в ночь на 11 марта 1801 года это все слышал и эти воспоминания пронес через всю свою жизнь и уверен, что его, если он примет трон,
– Вот это да! – воскликнул Рылеев.
– Иногда я поражаюсь вашей осведомленности!
– По столице уже расползаются слухи о завещании Александра, – на слова Кондратия я никак не отреагировал. – А популярность в гвардии Константина еще сыграет нам на руку! Мы его фигуру используем втемную!
– Это каким же образом?
– Не если, а, я подчеркиваю, когда, в Петербурге узнают, что Константин отказывается от престола в пользу Николая, будет проведена переприсяга, что неизбежно выльется в возмущения, разговоры и прочие пересуды в гвардии. И вот тогда-то, на арену выйдем мы! Мой человек готовит якобы исходящие от Константина приказы по гвардии, содержащие повеления разгромить перешедшие на сторону Николая «мятежные войска» и взять под контроль присягнувшие ему государственные учреждения. Верные своему долгу перед Родиной и Обществом офицеры должны будут 11 декабря доставить эти приказы в гвардейские полки, если надо, то при помощи солдат арестовать сопротивляющихся этому офицеров и генералов и вывести войска из казарм, дабы исполнить предначертанное в «распоряжениях Константина». Затем, так или иначе, устранив Николая с Михаилом, мы объясним войскам сложившуюся ситуацию, в том свете, в каком она нам выгодна. Скажем и в газетах напишем о том, что Константин, отдав гвардии преступные приказы, испугался ответственности и отказывается занимать российский трон. А такие пугливые монархи, с изрядным уголовным прошлым за спиной – этот момент в биографии цесаревича тоже надо как следует осветить в печати, России не нужны! Но зато, еще есть в нашем Отечестве честные и благородные люди, готовые взять в свои руки ответственность за ситуацию в стране. И эти люди – члены Временного правительства, которое будет функционировать до созыва общероссийского Учредительного собрания, которое определит будущее нашей страны – республика или конституционная монархия во главе с императрицей Елизаветой или же малолетним Александром Николаевичем, не важно.
Рылеев вскочил и громко зааплодировал.
– Браво, Иван Михайлович!
– Коварный и прямо-таки иезуитский план, но он очень хорош! – сдержанно, но весьма одобрительно высказался Трубецкой.
Минут через десять, когда буря на собрании, вызванная озвученным мною планом улеглась, я продолжил:
– Поэтому, подытоживая сказанное, в Петербурге будет править либо Николай, либо Временное правительство, третьего не дано! И если кто-то думает иначе и желает видеть на троне очередного Романова, то подумайте хорошенько еще раз, и скажите об этом прямо! Ну? – обвел взглядом всех, задержав его на Батенкове и Бестужеве, - все молчали. – Рад, что среди нас нет прекраснодушных мечтателей недалекого ума, верящих в сказки про доброго царя! Выступаем, как и было запланировано, 11 декабря. Прошу вас усилить работу с гвардейскими офицерами, обещайте им все, что угодно – деньги, повышение в звании. После переворота надо будет в обязательном порядке заняться агитацией среди войск – рассказать им об Константине правду, обещать сокращение срока службы и повышения денежного довольствия, землю в собственность по выходу на пенсию и даже ежемесячную пенсию по выслуге лет, вместе с денежными пособиями предназначенными для навсегда выбывших из строя по ранению. Если после переворота сумеем заручиться поддержкой гвардией, прежде всего простых солдат-гвардейцев – это станет ключом к общенациональной победе во всей стране! Арестованных и убитых офицеров-монархистов, не страшно, можно будет заместить теми же унтер-офицерами, а вот простых солдат-гвардейцев быстро не заменишь, поэтому они должны стать нашими и душой и телом. Спасибо за внимание господа. Совещание окончено, больше вас не задерживаю, продолжаем работать!
Интерлюдия. 19-27 ноября, Варшава, Царство Польское.
В резиденцию цесаревича Константина 19 ноября прибыл курьер из Таганрога от генерала Дибича, привезшего на имя близкого к Константину генерала Куруты известие о тяжелой болезни императора. А 25 ноября Константин получил известие о смерти императора.
В тот же день, цесаревич, обуреваемый горем, поспешил сообщить эту трагическую новость своим ближайшим сановникам. Константин собрал придворных и, обливаясь слезами, обратился к собравшимся: