Декамерон 2
Шрифт:
Клинки вновь столкнулись — и вновь разошлись. Так некромант с Киафом и продолжили биться дальше. Прощальная Роза то и дело застревала между твёрдых, как камень, зубцов живой пилы. И всякий раз Альдред чуть было не попадал в ловушку, сулившую погибель. Выбирался лишь чудом, но снова переходил в атаку.
Ему нужно было задеть некроманта химеритом. Только так он мог рассчитывать на победу. Пересилить Селевка даже сейчас дезертир не мог чисто физически: где он, а где чародей, превосходящий его по всем параметрам.
Обмен ударами, обоюдный
Яд внедрился в кровоток моментально. За долю секунды Селевк перебрал все возможные пути дальнейшего развития событий.
Провернуть ещё раз тот же трюк он не сумел бы: нет ни времени, ни возможности. Скорее уж Киаф его одолеет.
Слуга Смерти чересчур увлёкся дуэлью на мечах, не подготовив заблаговременно эфир. Он был не в состоянии отбросить Альдреда от себя, чтоб уже потом заняться ядом.
Дистанция в их ожесточённой дуэли играла против Селевка. Тогда он пошёл на отчаянный шаг. Флэй собирался было рассечь ему голову бастардом, но некромант протаранил его плечом, отталкивая назад. Между ними было от силы четыре шага впредь.
Бывший ауксиларий отыскал для себя только один возможный выход. Яд хоть и распространялся быстро, но гибель от интоксикации не наступила бы также резко, как у живого. В запасе у некроманта имелась минута-полторы. За это время он может уничтожить Киафа. Если правильно расценил свои возможности и сделает всё правильно.
Он не дал Альдреду оправиться. С лёту осадил чередой ударов, заставляя химерит лязгать, визжать и свистеть. Флэй отступал назад, едва справляясь с яростью. Яростью агонизирующего зверя, в которого Селевк превратился в мгновение ока.
Но не только биомантия следовало опасаться ренегату. Через каждый два-три взмаха пилой некромант выкидывал магический фокус. То насылал на него сизое дыхание Серости, то источал из себя силовую волну. Флэй реагировал быстро — и лишь потому оставался на ногах. Лишь потому оставался жив.
Мёртвые не знают усталости. Да только Селевк был скорее жив, чем мёртв. Телодвижения не способствовали его сопротивляемости яду. Поражённая плоть будто индевела, слушаясь всё неохотнее и неохотнее. Некромант буквально переступал через себя, чтобы продолжать бой.
Впрочем, радоваться было рано. Альдред понимал: если замешкается или расслабится, не сносить ему головы. Поэтому он сконцентрировался настолько, насколько мог в принципе.
И когда некромант собрался обрушить на него пилу в очередной раз, был готов. Он поднырнул под клинок. За собой услышал лязг биомантия. Поднял голову вверх, крепко сжимая рукоять меча. Удар! Прощальная Роза пробила живой доспех насквозь. Клинок пришелся на область грудной клетки. Химерит проломил панцирь, чуть отскочил от рёбер Селевка и пошёл дальше. Пробил
Труповод изогнулся от мышечного спазма. Глаза его округлились. Он почувствовал. Действительно почувствовал боль. Небывалое жжение, будто кровь у него в жилах начала кипеть. Саму плоть ломило, будто её волокна рвались одно за другим.
Дезертир уже догадался: гибель слуги Смерти близка. На достигнутом Альдред не остановился. Выдернул Прощальную Розу и хлёстким замахом порезал некроманту бок. Лезвие увязало в биомантии. Корпеть над ним Флэй не стал. Наоборот, продавил обратно. Прокрутил клинок — и только тогда вырвал бастард наружу. За химеритом в воздух взмыл грязный шлейф протухшей крови, замерцавшей на солнце.
Не в силах совладать с самим собой, труповод опустился тяжело на колени. У него был отсутствующий взгляд. Казалось, эфир, бивший из его глаз, угасал. Да и сам он выглядел не лучшим образом. Бледную кожу его оплела паутина воспалившихся лимфоузлов. Токсин уже плавил его мозг заживо. Сердцебиение сходило на нет.
Селевку были чужды человеческие эмоции. От них он отказался ещё до вступления в Ауксилию, приняв дар Смерти. Тем не менее, с сознанием и здравым смыслом никогда не прощался. Для него было очевидно, что из этой схватки победителем он уже не выйдет.
Жажда силы, жажда причастности к великим свершениям Прародителя затуманили его разум. Ни к чему некроманта не привели ярые стремления выслужиться перед новым хозяином. Он проиграл.
С губ его стекали сдавленным хрипом знаменитые последние слова, произнесённые на дельмейском языке:
— Я… обрёл… Смерть.
Альдред смотрел на него хмуро, совсем не понимая, о чем болтает некромант. Горькая драма Посмертия пролетела мимо его поля зрения. Флэю Селевк запомнился как прихвостень деспота, потерпевший фиаско.
Он дал ему пасть на колени. Дал ему осмыслить печальный финал. Даже позволил высказаться. Но уделять ему время ни мгновением больше не собирался.
Ренегат собрал воедино оставшиеся силы. Взмахнул Прощальной Розой. Химерит впился в шею некроманта. От удара голова труповода дёрнулась. Селевк испустил предсмертный хрип. Эфир в его глазах погас, и Альдред увидел: те были непроглядно чёрными, как у Актея Ламбезиса. Флэй вытянул меч.
Труп некроманта рухнул набок. Под ним подтекала смердящая лужа бурой крови.
Совсем обессилевший, ренегат опустил бастард и высоко задрал голову. Он тяжело дышал. Глаза его уставились в чистый небосвод. Предатель успел позабыть, что можно радоваться и прозаичным вещам. Например, самому факту своей жизни. Теперь вспомнил.
Дезертиру уже оскомину набила борьба за выживание. Казалось, Аштум имел к нему претензий в разы больше, чем к любому другому человеку.
Едва ли это так. Саргузы — тот Город, что первым прочувствовал на себе Судный День, приближённый Ламбезисом. И тут умирали все. Кто-то раньше, кто-то позже.