Декамерон по-русски
Шрифт:
– Ты сказала – нужна готовая речь? – тоже помрачнела я. – Ну, не знаю… Текст-то я допишу, а как насчет гильотины?
– Зачем гильотина? Кому гильотина? – Трошкина встревожилась и посмотрела на меня так, словно нам с ней предстояло прощание на ступенях эшафота.
– Гильотину достанем, я позвоню шефу, – пообещала Зойка и снова схватилась за телефон.
Зловещим словом «гильотина» мы в «МБС» называем резак – простой и полезный инструмент, позволяющий эстетично изменять формат многостраничных бумажных документов, практически
Речи, с которыми статусные ораторы администрации выходят к микрофону на трибуне, распечатываются на листах формата А-4 узкой колонкой с очень крупными буквами и широкими пробелами между строками, а затем обрезаются до формата А-5, чтобы пачку бумаги с текстом легко было спрятать в ладони. Выходит оратор на трибуну, достает, аки Василиса Прекрасная, из рукава шпаргалку и читает по ней пламенную речь себе и людям на радость: ему легко быть красноречивым, а им комфортно слушать гладкий монолог.
Есть только одна проблема технического характера: протокол категорически требует чекрыжить бумажки резаком, и никак иначе. Видите ли, ножницы и ножи для бумаги не позволяют превратить пачку листов в идеальный бумажный блок без малейших искривлений и заусенцев. А типографские резаки – вещь не слишком часто используемая в быту.
В краевой администрации таких приборов всего два – один в пресс-службе, второй в протоколе. Но здание администрации – режимный объект, среди ночи туда никак не войдешь. Именно поэтому Лелик придумал, чтобы до полной готовности губернаторскую речь довели мы в «МБС»: у нас тоже имеется гильотина. Вот только находится она в кабинете шефа, который в периоды простоя механизма использует его не по прямому назначению – обрезает сигары. Однако шефа сейчас нет, а ключ от кабинета только у него…
Я предвидела проблему и оказалась права. Дозвониться до Бронича Зое не удалось, и пришлось нам срочно искать резак по всем друзьям-знакомым. В результате наша с Алкой вечерняя программа оказалась совсем не такой, как я планировала, и заглянуть с очередным вопросом к Эдику в больницу нам не удалось. А резак нашелся у приятельницы Сушкина, любимой модели и супруги художника Григория Бурова.
– Роза с Гришей вам бумажки порежут, не вопрос, только я к ним не поеду, мне никак не по пути, – заявил Эндрю. – Сами катите на край города, аж за кладбище, в Озерки!
– Я дам денег на такси, – быстро сказала Зойка и тут же полезла в кассу.
Я посмотрела на Трошкину, и она развела руками:
– Не бросать же дело на полпути! Придется нам ехать в эти кладбищенские Озерки.
– А оттуда прямиком в аэропорт, иначе не успеем, – прикинула я.
До отлета делегации в Брюссель оставалось чуть больше часа. Допустить, чтобы губернатор отбыл в чужедальние края без готовой к употреблению речи, мы с коллегами не могли. Международный скандал повредит безупречной репутации нашего рекламного агентства!
Для
– Роза, Роза, отзовись, Роза, Роза, ну что?! – взволнованно спрашивала Алка.
Наконец Роза откликнулась. Трошкина, выслушав ответ, приложила трубку к груди, как стетоскоп, и повторила специально для меня:
– Роза говорит, они его поймали и уже готовы выводить!
Я кивнула. Понятно: наша помощница поймала отправленный ей текст и готовится вывести его на печать. Нетерпеливая Трошкина тут же повторила звонок и вопрос:
– Роза, ну что?! Уже вывели, да? А когда порежете?
И обрадовала меня:
– Они его уже вывели и начинают резать!
– Скажи, пусть сначала гильотину проверят, чтобы нож не ржавый был! И режут пусть как можно аккуратнее, – попросила я. – Чтобы никаких следов! Иначе потом нас с тобой не то что порежут, а даже порвут…
– Роза, постарайтесь! – послушно передала Алка. – Чтобы все чисто, чтобы комар носа не подточил!
Таксист, который стал прислушиваться к разговору еще на стадии «выводим – не выводим», начал посматривать на нас с повышенным беспокойством. Я поймала в зеркальце заднего вида его взгляд с задумчивым прищуром и попыталась успокоить человека:
– Все в порядке, не волнуйтесь, просто специально обученные люди спешат решить проблему государственной важности!
– Международного масштаба! – веско добавила Трошкина, явно имея в виду Брюссельский форум, который рисковал не услышать историческую речь нашего губернатора.
Водитель моргнул, увел взгляд из зеркальца и крепче нажал на газ. Не знаю, за кого он нас принял, но Алка дополнительно усугубила его заблуждение:
– Роза говорит, что они старались резать чисто, но он как-то вывернулся и очень некрасиво расчекрыжился вкось!
– Наверное, он был слишком толстый! – предположила я, имея в виду толщину бумажного блока и плотность его листов. – Пусть выведут потоньше.
– Роза, Индия велит взять меньшей плотности и повторить! – передала Трошкина в трубку.
Не особо толстый таксист ссутулился и повысил скорость.
Алка взволнованно поерзала с полминуты и не удержалась, опять позвонила Буровым:
– Роза, прием! Что у вас?.. Серьезно?!
Подружка радостно засмеялась и объявила мне добрую весть:
– Все, четвертовали в лучшем виде! Можем забирать.
– Слава богу!
Я перекрестилась, подалась вперед и велела таксисту:
– На Озерках притормозите, пожалуйста, у старого кладбища, знаете, где тропинка!
– Так точно, – быстро согласился водитель, и лицо у него сделалось непроницаемое, как у слепоглухонемого.