Дела и случаи нестарой школьной девы
Шрифт:
Всё эти глупости о том, что мужчины никогда не задумываются о будущей семейной жизни, чепуха, разумеется. Задумываются, ещё как. Вот он, к примеру. Профессионально циничный доктор Симонов уже давным-давно сентиментально решил для себя, что у него будет несколько детей и даже придумал для всех них имена. Только вот мать этих детей была где-то далеко. И он даже не мог подумать, что она, оказывается вот так близко. И представить её всё никак не получалось. Но теперь он уже точно знал, что в данный момент она сидит на ветке старой
Андрей посмотрел вслед уходящей Злате, перевёл взгляд на Павла и заметил страх в его глазах. Страх за самую лучшую девушку на свете. И Симонов прекрасно понял его. С недавних пор такой же страх поселился и в его душе. Но, что удивительно, делал его не слабее, а сильнее, решительнее, отчаяннее. И Андрей впервые понял, с чего это вдруг разгорелась Троянская война. Раньше никогда не понимал, а теперь вот понял. Он за эту конкретную маленькую женщину тоже мог начать и — хочется верить — победоносно завершить вполне себе большую войну. Но пока ему предстояла другое сражение.
Злокозненная дверь в подвал, успешно приручённая смелой разведчицей, и в этот раз не скрипнула. Зато, когда закрылась, отсекла все звуки мира. Злата поёжилась. Как она в прошлый раз не заметила этой тяжёлой, давящей, угрожающей тишины? От страха, что ли? Зато сейчас она шла и слышала, как каждый её шаг отдаётся эхом в конце полутёмного коридора. Она нарочито выпрямила спину и решительно направилась к седьмой двери. Ключ повернулся тихо, девушка осторожно шагнула внутрь и застыла.
В почти полной темноте — свет не горел, а узкое зарешеченное окно под потолком пропускало внутрь лишь крохотный кусочек сумерек — дремали, лёжа на голом полу измученные мальчишки. Они оказались прямо в неярком треугольнике, образовавшемся от коридорного света, хлынувшего в темницу. И Злата сразу увидела бледные мальчишечьи лица, покрытые синяками и ссадинами. Через стекло и частую решётку они были не так заметны. А тут резанули глаза своей откровенностью. И добрая, неконфликтная Злата вмиг озверела. Ну что ж, война так война. С рук это заокеанским тренингистам и их отечественным приспешникам — или кто они там — не сойдёт.
Первым проснулся и с трудом поднялся навстречу ей обычно гибкий и подвижный спортсмен Алёшка. Посмотрел на неё сверху вниз и радостно, по-детски, улыбнулся разбитым ртом:
— Здравствуйте, Злата Андреевна! Всё-таки это вы! А то мы уж было решили, что у нас коллективная галлюцинация.
Костик тоже сел и теперь улыбался и щурился на свет. Правый глаз его совершенно заплыл: здоровенный кровавый припухший фингал поглотил даже длинные девчачьи ресницы.
Злата огляделась. Абсолютно пустая комната, только в углу зелёное эмалированное ведро с безобразными отбитыми боками. Запах невыносимый. Она поднялась на цыпочки, погладила мальчишек по вихрастым головам, русой и темноволосой,
— Всё закончилось. А теперь бегом за мной.
В холл они, действительно, почти вбежали. На пороге Алёша резко затормозил, так что Костик, спешивший сзади, налетел на него. Злата выглянула из-за мальчишек и всё поняла. В холле уже маялась Алина, рядом с ней был Павел. Узник радостно выдохнул:
— Алинка! — шагнул к девочке и обнял её. Тактичный Костик обошёл друзей по несчастью и негромко, но радостно сообщил Павлу:
— А вот и мы!
— Молодцы, — Павел усмехнулся и сгрёб мальчишку в охапку, затем похлопал, помял:
— Живой?
— Есть чуть-чуть, — поморщился Костик, — уходим?
— Вы уходите, а я пока останусь.
Счастливые освобождённые пленники гурьбой двинулись за Златой. Она приложила палец к губам и сердито нахмурилась. Дети притихли и перешли на рысь на цыпочках. И даже уже на улице продолжали шептать и пригибаться.
В тёмном переулке загрузились в машину.
— Ну, вы пока тут делитесь впечатлениями, а я скоро.
— Злата Андреевна, — вдруг вскинулся Алёша, — а наши документы и вещи?
— Где они?
— Отобрали. Так что не знаем.
— Час от часу не легче. Команду поняли? Сидеть и не высовываться!
Ребята молча закивали.
— Разговаривать можно, — улыбнулась Злата, послала им воздушный поцелуй и выбралась из машины. Нужно было вернуться в ненавистный дом.
В холл они, действительно, почти вбежали. На пороге Алёша резко затормозил, так что Костик, спешивший сзади, налетел на него. Злата выглянула из-за мальчишек и всё поняла. В холле уже маялась бледненькая и встревоженная Алина, рядом с ней был Павел. Узник радостно выдохнул:
— Алинка! — шагнул к девочке и обнял её. Тактичный Костик обошёл друзей по несчастью и негромко, но радостно сообщил Павлу:
— А вот и мы!
— Молодцы, — Павел усмехнулся и сгрёб мальчишку в охапку, затем похлопал, помял:
— Живой?
— Есть чуть-чуть, — поморщился Костик, — уходим?
— Вы уходите, а я пока останусь.
Счастливые освобождённые пленники гурьбой двинулись за Златой. Она приложила палец к губам и сердито нахмурилась. Дети притихли и перешли на рысь на цыпочках. И даже уже на улице продолжали шептать и пригибаться. На всякий случай.
В тёмном переулке торопливо загрузились в машину.
— Ну, вы пока тут делитесь впечатлениями, а я скоро.
— Злата Андреевна, — вдруг вскинулся Алёша, — а наши документы и вещи?
— Где они?
— Отобрали. Так что не знаем.
— Час от часу не легче. Пойду поищу. Команду поняли? Сидеть и не высовываться!
Ребята молча закивали.
— Разговаривать можно, — улыбнулась Злата, послала им воздушный поцелуй и выбралась из машины. Нужно было вернуться в ненавистный дом.