Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики
Шрифт:
Это, однако, не означает, что мы совсем ничего не можем узнать о том, как средневековые обыватели относились к открытому обсуждению своей (или чужой) интимной жизни. Конечно, тексты и изображения в кодексах, если следовать рассуждениям Жана Жерсона, не являлись для них источником знаний, однако устное слово – в виде рассказов, разговоров, споров – было им вполне доступно. В том числе оставались им доступными и споры судебные, о которых не раз писал сам канцлер университета, призывая преследовать по закону подобно настоящим уголовным преступлениям любые публичные упоминания о «постыдных» органах тела, о сексуальных отношениях, браке и добрачных связях [108] .
108
Интересно, что посвященный критике «Романа о Розе» трактат Жерсона «Видение о „Романе о Розе“» был выстроен как запись судебного заседания, где обвиняемым выступал Жан де Мён, истцом являлась Чистота (Chastete), а председательствовала на этом процессе Справедливость (Justice Canonique): Тогоева О. И. «Видение о Розе» Жана Жерсона: дебаты во сне и наяву.
Суд, вне всякого сомнения, являлся вторым после церкви публичным пространством в средневековом обществе. Только в отличие от церкви, где право на слово принадлежало обычно священнику, здесь могли (и обязаны были) говорить все заинтересованные лица. И иногда их выступления оказывались столь подробны, что в них мы действительно можем попытаться найти ответ на вопрос, обсуждали ли открыто (а если да, то при каких обстоятельствах) люди Средневековья свою интимную жизнь, свои привязанности и сопряженные с ними личные переживания.
Поставленная задача облегчается в данном случае тем, что в нашем распоряжении имеются регистры судебной практики именно за то время, что миновало с момента завершения Жаном де Мёном второй части «Романа о Розе» в 70-х гг. XIII в. до возникновения спора об этом произведении в среде парижских интеллектуалов в начале XV в.
Следует прежде всего отметить, что именно в конце XIII в., когда Жан де Мён создавал вторую часть «Романа о Розе», преступления, совершенные на сексуальной почве, начали постепенно переходить в ведение светской уголовной юрисдикции. И первыми в этом ряду стали изнасилование и похищение незамужних девушек, за которые, по мнению юриста и королевского судьи (бальи) провинции Бовези Филиппа де Бомануара, полагалась смертная казнь – как и в случае убийства, измены или разбоя [109] . В том же списке, согласно регистрам судебной практики, уже с 40-х гг. XIV в. фигурировал и адюльтер, хотя официально в сферу компетенции королевских судов это преступление вошло лишь в конце XIV в. [110]
109
«Quiconques est pris en cas de crime et atains du cas, si comme murtre, ou de traison, ou d'homicide, ou de fame esforcier, il doit estre traines et pendus… Fame esforcier si est quant aucuns prent a force charnel compaignie a fame contre la volente de la fame et seur ce qu'ele fet son pouoir de defendre» (Beaumanoir Ph. de. Coutumes de Beauvaisis / Ed. par A. Salmon. 2 vol. P., 1899–1900. T. 1. P. 429–430). «Кутюмы Бовези» были записаны Бомануаром в 1279–1283 гг. Тот же список, но с добавлением похищения девушки или женщины (rapt), приводился в сборниках обычного права и ранее – к примеру, в «Книге о правосудии и судопроизводстве» (область Гатине, 1260-е гг.) и в «Установлениях Людовика Святого» (Орлеан, 1272–1273 гг.): Livre de jostice et de plet // Publie pour la premiere fois d'apres le manuscrit unique de la Bibliotheque Nationale par H. Klimrath et J. Rapetti. P., 1850. P. 289; Etablissements de Saint Louis accompagnes des textes primitifs et de textes derives / Ed. par P. Viollet. 4 vol. P., 1881–1886. T. 2. P. 343.
110
Впервые адюльтер как уголовно наказуемое преступление был упомянут в королевском ордонансе от 1381 г. наравне с убийством, воровством и похищением женщин: «Qui casus sunt hii… de vulnere ubi cicatrix remansit in vultu, vel membrum fuerit mutilatum vel debilitatum; in furto, raptu mulierum, adulterio, et violencia publica et armata; de qualibet percussione facta cum gladio, ubi magna sanguis effusio emanasset» (Ordonnances des roys de France de la troisieme race. 22 vol. P., 1723–1849. T. 7. P. 729).
Так или иначе, но записей о подобных казусах во французских уголовных регистрах конца XIII – первой половины XIV в., сохранившихся до наших дней, встречается крайне мало. В материалах церковных судов (аббатств Сен-Мартен-де-Шам, Сен-Жермен-де-Пре, Сент-Женевьев, Сен-Мор-де-Фоссе и Сен-Дени), обладавших правом светской юрисдикции в Париже и его окрестностях, преступления, совершенные на сексуальной почве, упоминаются всего 12 раз [111] . В регистрах Парижского парламента, которые начали вестись лишь с 1319 г., подобных случаев за период до середины XIV в. имеется чуть больше: среди них три записи посвящены адюльтерам, одна – принуждению к гомосексуальным отношениям, шесть – изнасилованиям и, наконец, 13 – похищениям незамужних девушек [112] .
111
В этих регистрах представлены 10 дел об изнасиловании (1268, 1274, 1287, 1317, 1333, 1337, 1338, 1342 гг.) и одно дело предположительно о скотоложестве (1307 г.): Registre criminel de la justice de Saint-Martin-des-Champs a Paris au XIVe siecle / Publ. par L. Tanon. P., 1877. P. 40–43, 87–89, 124–125, 187–188, 225; Tanon L. Histoire des justices des anciennes eglises et communautes monastiques de Paris suivie des Registres inedits de Saint-Maur-des-Fosses, Sainte-Genevieve, Saint-Germain-des-Pres, et du Registre de Saint-Martin-des-Champs. P., 1883. P. 327–328, 338, 360, 395, 428. Еще в одной записи (1304 г.) мельком упоминается о незаконном сожительстве клирика с женщиной, ревность к которой толкнула его на убийство соперника: Ibid. P. 434.
112
Дела об адюльтере: ANF. X 2a 4, fol. 143 (1341 г.); X 2a 4, fol. 131 (1344 г.), X 2a 5, fol. 14v (1346 г.). Дела об изнасиловании: ANF. X 2a 3, fol. 195 (1333 г.), X 2a 3, fol. 38v (1335 г.), X 2a 3, fol. 74 (1336 г.), X 2a 4, fol. 9 (1340 г.), X 2a 5, fol. 98 (1347 г.), X 2a 5, fol. 189 (1350 г.). Дела о похищении: ANF. X 2a 3, fol. 131v (1330 г.), X 2a 3, fol. 115 (1331 г.), X 2a 3, fol. 182v (1333 г.), X 2a 32v (1335 г.), X 2a 50 (1336 г.), X 2a 3, fol. 64 (1336 г.), X 2a 4, fol. 2 (1340 г.), X 2a 4, fol. 8 (1340 г.), X 2a 4, fol. 136 (1340 г.), X 2a 4, fol. 85v (1342 г.), X 2a 5, fol. 176v (1350 г.), V 2a 5, fol. 185 (1350 г.), X 2a 5, fol. 185v (1350 г.). Дело о принуждении к гомосексуальным отношениям: ANF. X 2a 4, fol. 194v-196, 205–206 (1333 г., 1335 г.), опубликовано в: Confessions et jugements de criminels au Parlement de Paris (1319–1350) / Ed. par M. Langlois et Y. Lanhers. P., 1971. P. 80–84, 108–111. Подробнее о нем см. ниже: Глава 5.
Столь скромное количество дел, направленных на раскрытие преступлений, совершенных на сексуальной почве, не должно нас удивлять. Средневековые обыватели явно не стремились делать неприглядные события своей частной жизни достоянием общественности, поскольку заботились о репутации собственной семьи и, прежде всего, о репутации дочерей, которых следовало во что бы то ни стало удачно выдать замуж [113] . Данное общее наблюдение подтверждается и анализом особенностей составления тех судебных документов, в которых все же встречаются упоминания интересующих нас деликтов. Речь здесь шла в первую очередь о случаях, когда преступление, совершенное на сексуальной почве, невозможно было долее скрывать: когда оно влекло за собой другие, еще более тяжкие правонарушения [114] , когда оно оказывалось уже известным окружающим [115] или когда порождало проблемы, касавшиеся прав наследования и/или владения имуществом [116] . Как следствие, число уголовных дел, возбужденных непосредственно по факту совершения преступления сексуального характера, в конце XIII – первой половине XIV в. оказывалось достаточно невысоким.
113
К тем же выводам приходила и Клод Говар, анализировавшая более поздний судебный материал: Gauvard C. Honneur de femme et femme d'honneur en France a la fin du Moyen Age // Francia. Forschungen zur Westeuropaischen Geschichte. 2001. T. 28. № 1. P. 159–191.
114
Так произошло, к примеру, с упоминавшимся выше Клеманом Ла Юром, убившим не только жену, но и ее служанку, супруга своей любовницы и двух случайных свидетелей одного из преступлений. Только расследование всей серии убийств привело судей к раскрытию причины подобного поведения обвиняемого – его желания скрыть от окружающих факт адюльтера: ANF. X 2a 4, fol. 143 (1341 г.).
115
Например, в 1333 г. суд Сен-Мартен-де-Шамп рассматривал иск об изнасиловании некоей Жанетт Билёз, девочки 10 лет (fille de l'aage de dis ans ou environ). Жалобу подал ее отец Гийом, который привел с собой 17 свидетелей, перечисленных в регистре поименно, «и многих других» (pluseurs autres): Registre criminel de la justice de Saint-Martin-des-Champs. P. 41–43. Справедливости ради стоит заметить, что и обвиняемый мог представить в суд собственных свидетелей защиты. Так поступил, к примеру, в 1268 г. некий Гийо, заподозренный чиновниками аббатства Сен-Мор-де-Фоссе в изнасиловании девственницы (por la soupecon… qu'il avoit efforciee une pucele). Вместе с Гийо в суд явились 11 человек, подтвердивших его непричастность к случившемуся: Tanon L. Op. cit. P. 328.
116
Так, в 1344 г. Парижский парламент рассматривал дело шевалье Пьера де Гонто, сира де Бирона, который вместе того, чтобы организовать свадьбу собственного сына с уже просватанной за него девушкой, изнасиловал ее и сделал своей сожительницей: ANF. X 2a 4, fol. 131 (1344 г.). От этого союза, длившегося несколько лет, родились дети, кроме того, де Гонто самовольно распоряжался землями жертвы, также имевшей знатное происхождение. Его преступление оказалось раскрыто (и классифицировано как «измена и адюльтер») лишь потому, что родственники его «жены» обратились в суд с имущественными претензиями.
Эта ситуация, как кажется, отчасти изменилась во второй половине XIV в. Регистры Парижского
117
Наиболее показательны с этой точки зрения регистры приговоров Парижского парламента, в которых материалы дела копировались максимально полно, начиная с указания сути иска и заканчивая решением (промежуточным или окончательным), вынесенным в том или ином случае, а также «Уголовный регистр Шатле», в котором оказались собраны подробные признания обвиняемых в различных уголовных преступлениях. Дела о похищении: ANF. X 2a 7, fol. 128v-132v (1363 г.), X 2a 7, fol. 322–324 (1366 г.), X 2a 8, fol. 16–17 (1367 г.), X 2a 8, fol. 66–67 (1368 г.), X 2a 9, fol. 207v-210 (1379 г.), X 2a 11, fol. 3-3v (1382 г.), X 2a 11, fol. 169-170v (1384 г.). Дела об изнасиловании: ANF. X 2a 6, fol. 11 (1352 г.), X 2a 6, fol. 27 (1352 г.), X 2a 6, fol. 62–65 (1353 г.), X 2a 6, fol. 75-77v (1353 г.), X 2a 6, fol. 363–365 (1357 г.), X 2a 6, fol. 366v (1357 г.), X 2a 7, fol. 13–16 (1360 г.), X 2a 9, fol. 125v-126v (1378 г.); Registre criminel du Chatelet de Paris. T. 2. P. 119–130 (1391 г.). Дела об адюльтере: ANF. X 2a 6, fol. 57v-59 (1352 г.), X 2a 9, fol. 232-233v (1380 г.), X 2a 9, fol. 242-243v (1381 г.). Дела об инцесте: ANF. X 2a 7, fol. 293-294v (1366 г.), X 2a 9, fol. 232-233v (1380 г.). Дела о конкубинате: ANF. X 2a 9, fol. 132v-134v (1378 г.), X 2a 9, 242-243v (1381 г.); Registre criminel du Chatelet de Paris. T. 2. P. 221–247 (1391 г.). Дела о семейной проституции (случаи, когда сводни и проститутки являлись кровными родственницами): ANF. X 2a 15, fol. 111v-112 (1405 г.); Registre criminel du Chatelet de Paris. T. 1. P. 41–47 (1389 г.).
118
Например, в 1353 г. дело об изнасиловании жены истца, в результате которого она потеряла ребенка и скончалась, рассматривалось в рамках более крупного процесса о частном вооруженном конфликте (guerre privee): ANF. X 2a 6, fol. 62–65 (1353 г.). В 1363 г. в спор из-за имущества супруги вступили два ее мужа: первый, законный, супруг и второй, который похитил женщину и вынудил ее выйти за него замуж, намереваясь получить в свое управление ее имущество: ANF. X 2a 7, fol. 128v-132v (1363 г.). В 1379 г. факт похищения девочки семи лет стал достоянием общественности потому, что сама потерпевшая обратилась спустя 10 лет в суд, обвинив похитителя в том, что он собирается насильно выдать ее замуж за собственного сына и присвоить себе ее наследство: ANF. X 2a 9, fol. 207v-210 (1379 г.).
119
Характерным примером такого расследования может служить дело 1391 г., когда в нападении на аббатство в городке Ранжи обвинялись сразу шесть человек. Все они заявили на следствии, что причиной их преступления стал факт незаконного сожительства местного кюре с юной девушкой, которую они хотели забрать с собой, поскольку она являлась сестрой одного из нападавших. Ту же информацию подтвердили и вызванные в суд свидетели. Иными словами, о конкубинате священника было давно и хорошо известно всем жителям Ранжи: Registre criminel du Chatelet de Paris. T. 2. P. 221–247 (1391 г.).
120
Например, в 1382 г. в парламенте обсуждалась судьба 70-летней дамы де Треналь (dame de Trainal), являвшейся сообщницей своего старшего сына-шевалье, который выкрал замужнюю женщину из ее дома, изнасиловал ее и заставил стать его женой (espousee): ANF. X 2a 11, fol. 3-3v (1382 г.). В 1389 г. в сводничестве (maquerelle publique et commune) была обвинена Катрин, супруга Анри дю Рокье. Женщина выступила сутенершей собственной золовки по имени Марго, «продав ее» (vendu) некоему шевалье, который лишил юную особу девственности (lequel a eu son pucelage): Registre criminel du Chatelet de Paris. T. 1. P. 41–47 (1389 г.).
Нас, однако, интересует не столько вопрос наличия во французских уголовных регистрах конца XIII – начала XV в. дел, связанных с преступлениями сексуального характера, сколько проблема свободного обсуждения интимной жизни участников того или иного процесса в зале суда. С этой точки зрения, разница между названными выше временными периодами представляется наиболее заметной. Безусловно, здесь следует принимать во внимание изменения в самой работе следственных органов, произошедшие за это время: резкий рост сферы усмотрения светских судей, утверждение инквизиционной процедуры, дававшей им больше возможностей по самостоятельному возбуждению дел, реорганизацию работы писцов, призванных фиксировать все решения, вынесенные на том или ином заседании, и, как следствие, серьезное увеличение объема самих регистров, связанное с более детальным описанием каждого конкретного процесса [121] .
121
Тогоева О. И. Когда преступник – свинья. «Дурные обычаи» и неписаные правила средневекового правосудия // Многоликая софистика: нелегитимная аргументация в интеллектуальной культуре Европы Средних веков и раннего Нового времени / отв. ред. П. В. Соколов. М., 2015. С. 403–436; Она же. «Истинная правда». Языки средневекового правосудия. М., 2022. C. 10, 23–25, 119–151.
Изменения коснулись и характера документов, в которых мы встречаем упоминания преступлений, совершенных на сексуальной почве. Для конца XIII – первой половины XIV в. нашими основными источниками здесь являются письма (lettres), рассылаемые Парижским парламентом подотчетным ему региональным королевским судам, а также так называемые журналы заседаний (journaux), призванные фиксировать сам факт проведения слушаний по тому или иному делу [122] . Тексты такого рода не предполагали детализации состава преступлений: правонарушение могло быть названо, но никогда не бывало подробно описано [123] . Что же касается признаний обвиняемых или вынесенных им приговоров, то для означенного периода подобных документов еще практически не существовало: в нашем распоряжении имеются еще достаточно краткие записи постановлений парламента за 1339–1343 и 1345–1350 гг., а также сборник признаний заключенных за 1319–1350 гг. [124] Во всех этих документах содержатся сведения всего о трех преступлениях сексуального характера: о двух случаях адюльтера и одном – гомосексуальных отношений [125] . В остальном нам, к сожалению, приходится довольствоваться лишь кратким упоминанием об имевшем место изнасиловании или похищении той или иной незамужней девицы. Сюда же следует отнести и те письма, в которых столичные судьи настоятельно рекомендовали своим коллегам на местах объявить в розыск людей, подозреваемых в «разбое, нападениях, поджогах, воровстве и насилии над женщинами»: очевидно, что подобные формулировки не столько подразумевали реально совершенные преступления, сколько являлись фигурой речи, создавая своеобразный «эффект реальности» и усиливая тем самым ощущение опасности [126] .
122
Что касается регистров церковных судов Парижа и его окрестностей, то их характер предполагал фиксацию любых событий, так или иначе связанных с судебной сферой: гражданских и уголовных дел, прав наследования, вопросов юрисдикции. Как следствие, практически все эти записи (в том числе – тексты приговоров) носили чрезвычайно краткий характер.
123
Ту же особенность составления судебных документов, но на сей раз происходящих из архивов Ватикана, отмечал Андре Куртманш: Courtemanche A. Morale sexuelle des clercs et des laics a Frejus au XIVe siecle // Revue de l'histoire des religions. 1992. T. 209 (4). P. 349–380, здесь Р. 365–366, 371.
124
Этот сборник, составленный секретарями уголовного суда Парижского парламента Этьеном де Гиеном и Жоффруа де Маликорном, представлял собой первый (из известных нам) опыт классификации уголовных преступлений и подробной записи показаний обвиняемых: Confessions et jugements de criminels au Parlement de Paris. P. 11–26.
125
О единственном за рассматриваемый период процессе, в ходе которого обсуждалось принуждение к гомосексуальным отношениям, см. ниже: Глава 5.
126
Тогоева О. И. «Истинная правда». С. 134–139.
Ситуацию, сложившуюся с интересующими нас источниками во второй половине XIV в., следует назвать более благоприятной для исследователей. Прежде всего, потому, что упоминания о преступлениях сексуального характера чаще встречаются здесь в записях приговоров Парижского парламента, что уже подразумевает бoльшую детализацию в описании не только действий судей, но и самого происшествия. Не менее полезными для наших целей оказываются и признания заключенных королевской тюрьмы Шатле, сохранившиеся до наших дней благодаря регистру секретаря по уголовным делам этого суда, Алома Кашмаре. Несмотря на сравнительно небольшое число упомянутых здесь дел, посвященных преступлениям, совершенным на сексуальной почве, данные записи заслуживают самого пристального внимания.